Пасынки зинданов (Мир, которго нет)
Шрифт:
– Ребята, надеюсь, вы понимаете, что расстаться с товаром легче, чем с жизнью?
Плохо вооруженные мужчины уставились в пол, и Моа поняла, что, может быть, расстаться с товаром, для них было равносильно самоубийству.
– Подумайте о женщинах, если своя жизнь не дорога! – это увещевание, кажется, подействовало. А может они просто поняли, что сопротивление бесполезно, и лучше согласиться на мирную сдачу шхуны.
Через час все ценное было вынесено с корабля, три золотых перекочевало в кошелек капитана и суда разошлись. На палубе шхуны остались Моа с Жигляем, который не бросил свою патроншу. Когда пиратский корабль поднял паруса, Моа обернулась к членам своей новой команды и спросила:
– Надеюсь, у вас хватит совести быть благодарными за то, что я
Прятавшиеся до этого за спинами две женщины, чуть не с тумаками насели на своих «защитников» и высказали за них свое мнение:
– Конечно, благодарны, матушка! Не знаем как тебя и звать-то. Эти дурни сами не понимают, чего избежали!
– Я не матушка, а тетушка Моа. А что с вами случилось бы, говорите? С мужиками уже ничего – в зиндане, может быть, начинали, если из «пришедших». Шхуну сожгли бы, ну а вам, милые барышни я, да и никто другой, не позавидовал бы. Вряд ли вы после столь интенсивного использования живыми до берега добрались… - и, видя, что ситуация вполне стала доходить до мужчин, перешла к делу. – Вы мне должны одну услугу: пройдете со мной по этому курсу до самого материка, - Моа не сомневаясь, указала нужное ей направление. – Затем я сойду на берег и заплачу вам семь золотых. Было бы десять, да три пришлось уплатить за ваших барышень. Это, конечно, не компенсирует всех ваших расходов, но даст выкрутиться из ситуации.
– Но это же семь дней пути, – попытался возразить один из мужичков, но другой тут же возразил. – Ничего, нормальная плата, и воды там спокойнее, чем здешние.
– Теперь у вас на корабле два неплохих бойца! – поддержала его бывшая пиратша. Возражений на убедительные просьбы не последовало – да и кто бы мог устоять перед несокрушимыми доводами тетушки Моа? Так что шхуна, неспешно переваливаясь на волнах, гонимых почти попутным ветром, неумолимо приближала ее к неизвестной цели.
Спустя несколько дней, справа показалась далекая кромка берега. Капитан шхуны, приземистый мужичок, обросший лопатообразной бородой, видимо, призванной подчеркивать его немалый возраст и придавать солидность, объяснил Моа, что начинается береговая линия, и если она желает, то может сойти сейчас и продолжить путешествие верхом. Хоть бывшая пиратша и не была искушена в мореплавании, но могла оценить тот факт, что скорость корабля, постоянно идущего почти по прямой при хорошем ветре, гораздо выше, чем темп продвижения на лошади по петляющим дорогам. Так что она не согласилась на предложение лукавого морехода и приказала идти вдоль берега, пока не станет ясно, что дальше можно продвигаться только сушей. Еще через пару дней такой момент настал: берег резко изогнулся влево, образуя залив и перегородив курс кораблю. В глубине залива виднелись дома какой-то деревушки.
Моа спросила капитана, знакома ли ему эта местность, на что последовал ответ:
– А как же, конечно знакома! Это рыбацкая деревня. Здесь вполне можно причалить к пирсу. У нас осадка сейчас небольшая, прямо и подойдем.
Это устраивало всех присутствующих, и команда дружно принялась за дело, готовя корабль к швартовке и спуская лишние паруса. Настал момент, когда ее напарнику надо было решать свою судьбу. Моа отозвала парня ближе к юту и спросила:
– Ну что, Жигляй, дальше делать будешь? Хотя, теперь Жигляем тебя трудно назвать – изменился на глазах.
– А что, и правда, изменился? – удивленно спросил парень.
– Еще как! Сам-то не заметил? Смотришь теперь в глаза, и осанка выпрямилась. Сразу видно независимого человека, – усмехнулась Моа. – Я дальше помчусь по своим делам, а тебе теперь нянька не нужна. Так что выбирай – на корабле останешься или на берег сойдешь. Я тебе большую часть своих денег оставлю – примерно столько же, как и капитану.
Парень смутился, явно не зная, как реагировать на такой подарок. Но Моа не дала ему сомневаться, сказав:
– Не мнись, мне много денег теперь не нужно – чувствую: цель уже где-то рядом.
– А что дальше? – спросил Жигляй.
– Сама не знаю, - ответила, задумавшись Моа. – Просто такое ощущение, что деньги больше не понадобятся.
К ним, смущенно переступая с ноги на ногу, подошел капитан, почесал свою огромную бороду и сказал:
– Скоро будем причаливать, тетушка Моа.
– Вот и прекрасно!
– У меня вопрос к вам… - потоптался с ноги на ногу бородач и, наконец, выразил мучившую его мысль. – Я так понял, что дальше по суше вам вдвоем вроде и не обязательно путешествовать. Не желает ли Жигляй остаться на корабле? Мы бы с удовольствием…
– А зачем я вам дался? – удивленно спросил парень.
– Ну, вы так сражаетесь… - мялся капитан. – Таких бойцов мы отродясь не видывали. Один против целого корабля разбойников.
– Ну это ты хватил! – рассмеялся Жигляй.
– А что, вот тебе и шанс! – обрадовалась Моа. – Давай, договоримся: Жигляй у вас на судне останется пока не доберетесь до какого-нибудь большого города, – и добавила парню.
– А там сам решай – новой жизнью зажить или продолжать плавать на этом судне.
Спустя полчаса она сошла на берег, облегчив на три четверти свой кошелек и не неся на совести никаких обязательств или грехов, если не считать пары золотых, которые она задолжала Исааку за Жигляя. Все ее помыслы были устремлены вперед, на дорогу. Моа чувствовала, как приближалась заветная цель, начиная будить в ней непонятные чувства и странные воспоминания. Но ей некогда было их анализировать – пиратша попросту спешила вперед, а для удачного продвижения нужна лошадь, на розыски которой она и отправилась…
Не дожидаясь вечера, Моа уже выехала на неплохом скакуне, наверняка, переплатив за него местному держателю конюшни. Зато была уже в пути и до ночи проехала добрый десяток миль по дороге, примерно совпадающей с нужным направлением…
***
Пять дней скачки могли бы утомить кого угодно, но не Моа. На самом деле, она почти не замечала усталости, так как была сосредоточена только на дороге и собственных чувствах. С ней происходило что-то непонятное. Она ощущала, как внутри ее начинают подниматься воспоминания о событиях, никогда с ней не происходивших. Ей снились небеса, усеянные звездами, необычные люди и животные. А самым сильным чувством стало ощущение теплоты внутри, словно она приближалась к чему-то родному. И сегодня это чувство было особенно сильным.
С утра Моа гнала сменного коня, только на полчаса остановившись в деревушке перекусить и дав скакуну отдохнуть. И вот, уже ближе к вечеру она почувствовала, что ее путь закончен. Цель совсем близка. Пиратша с удивлением рассматривала обычную маленькую деревушку перед собой. Что же здесь могло быть такого, что манило ее с другого конца моря?
Моа остановилась у крайней ограды и, спешившись, привязала коня. Она медленно пошла дальше, словно боясь спешить. Солнце клонилось на полпути к закату. Под ногами вилась пыль, смахиваемая с сапог чахлой травой, пытающейся выживать по обочинам дороги. Мимо тянулся покосившийся плетень. Где-то далеко лаяла собака, кудахтали куры, мычали коровы... Вокруг был обычный ранний деревенский вечер, когда крестьяне еще не вернулись с полей и скотных дворов.
Но Моа не замечала ничего вокруг. Она как будто плыла в собственных мыслях. Все ее воспоминания и ощущения вдруг мощной волной стали подниматься изнутри, грозя затопить сознание. Большая женщина остановилась у очередного плетня – за ним сидела ватага детишек, которые, затаив дыхание, слушали рассказ какого-то человека. Моа вслушалась в слова…
***
…Ян последние дни чувствовал, что цель, к которой он шел, сама стремительно стала приближаться к нему. Сегодня он особенно ясно это ощущал. Когда он пришел в эту деревушку, его, как обычно, уже встречала восторженная ребятня, и сейчас слепой рассказчик отдавал им «долги» за еду и постой. Но не все было, как прежде. Его, непослушная память начала выбрасывать совсем уж необычные воспоминания. Он рассказывал детишкам об удивительной, вечно пасмурной стране, вогнутой, как блюдце, где творились чудеса, росли гигантские деревья, водились ужасные животные и летали огромные птицы. Он рассказывал о чудищах, водящихся в тамошних морских пучинах и огромной горе, стоящей посреди мира...