Пасынок судьбы. Искатели
Шрифт:
– Ха, чудак-человек! В ихние трубки младенец дыхнет – и то алкоголий покажется, не то что взрослый мужик! А раз алкоголий – все! Машину на арестантскую площадку, и вызволяй ее потом. А там, между прочим, сутки в штуку рублисов обходятся!
– Ну ни хрена себе! – вырвалось у меня – я впервые в жизни столкнулся с таким вот законным проявлением беззакония и здорово удивился.
В кабину залез Смирнов, сразу сцапал свой портфель, сунул туда свои бумаги, кивнул Пеклеванному:
– Все, поехали, Александр!
«Надо же, как общие проблемы объединяют людей!», – подумал я, вспоминая вчерашние матюки водителя в адрес экспедитора, который вдруг стал «Николаичем».
Дорога то карабкалась в гору, то сбегала вниз длинными, нудными тягунами. Мы пару раз останавливались – один раз заправиться, другой – перекусить в придорожной столовой, где цены приближались к московским ресторанным, а качество пищи оставляло желать и желать.
У меня из головы все не шла карта, увиденная в Смирновском портфеле. Абсолютно точно – такими же значками пользовались искатели, я видел их и на компьютерной карте Профессора, и на карте Москвы, которую мы изучали у Паганеля перед походом в овраг…
Но откуда такая карта у Смирнова? Кто он вообще такой? Меня просто оторопь взяла, когда я вчера услышал его рассуждения про автокатастрофы, отравления… И если он связан с искателями, то зачем ему работать экспедитором в каком-то вшивом городишке, которому больше подошло бы название «Заднинск»? А может, спросить его на прямую? Мол, так и так – я знаком с тем-то и тем-то, и мне кажется, что у нас общие знакомые!
И, как только я про это подумал, как сразу же мой внутренний голос сказал: «Не торопись! Успеешь! Погляди со стороны – может быть, еще чего-нибудь узнаешь!» Я пораскинул мозгами, и согласился – мало ли что, попаду в дурацкое положение, – вдруг окажется, что Смирнов и знать не знает ни о каком «Поиске», а карту купил в магазине перед командировкой, чтобы иметь представление, куда он едет…
А вдруг Смирнов – это Судаков?!
От такой мысли мне вдруг стало жарко, но я сразу одернул себя – фантазер! Наплел с три короба, сам себя запутал! Да и не похож он ни чем на Судакова – тот вальяжный, в себе уверенный, наглый, а этот спит в основном, да молчит. И лицо совсем другое… Хотя с лицом-то сложнее – я Судакова вблизи не видел ни разу, и о том, как он выглядит, имею смутное представление…
«Олух!», – вдруг сказал мне внутренний голос: «Судаков знает тебя, как облупленного – у него же есть твоя фотография! Если бы экспедитор был Судаковым, он давно бы тебя пришил и скрылся! Да и не может быть таких совпадений!»
Я покосился на дремавшего экспедитора – сморчок сморчком! Действительно, таких совпадений быть не может!
Впереди показалась Уфа. Саня включил радио, и из динамиков полилилась незнакомая, быстрая и непонятная речь. Потом тонкий женский голос завел песню на башкирском языке. «Да, Россия кончилась!», – промелькнуло у меня в голове.
Неожиданно встречный «Зил» моргнул нам фарами, Пеклеванный в ответ припечатал растопыренную пятерню к лобовому стеклу – мол, спасибо!
– Чего это он? – спросил я, кивнув на проносящуюся мимо машину.
– Тут на трассе везде у водил обычай такой – фарами предупреждать друг друга, что менты в засаде сидят! – объяснил Саня, снижая скорость.
– Вроде дорожного братства?
– Ну, типа того… А вон и они! – водитель указал рукой на притулившийся вдалеке у обочины «Уазик»-буханку, на крыше которой торчал какой-то небольшой предмет.
– Гады, за машину сховались и секут по радару, кто скорость превышает! Вон, смотри!
Нас быстро обогнала красная «шестерка» и помчалась вперед. Из-за «Уазика» выскочил «гибддун», взмахнул палочкой, свистнул в свисток… Машина остановилась, оттуда вылез понурый водитель, и на ходу доставая что-то из кармана, пошел к милиционеру.
– Все, попался, ясный сокол! – прокомментировал Пеклеванный: – А мы тут, под шумок, и проскочим!
– Лихо они его!
– Ну так жить-то всем надо!
– И много берут?
– Где как… Но, думаю, не меньше трех сотен, это точно!
Мы минули хитрых стражей порядка на дорогах и через пять минут въехали в Уфу.
После Уфы дорога сузилась, стало больше колдобин, горы вокруг выросли, появились отвесные скалы, да и растительность по бокам дороги изменилась – вместо обычных среднерусских лип, кленов и тополей появились сосны, лиственницы, елки…
– Скоро перевалы начнутся! – сказал Пеклеванный: – Тут зимой еще хуже, чем в Жигулях! Хорошо, погода нормальная, а то опять попадем в «промблему»!
– Саня, мля! Опять сглазишь! Давай уж про погоду молчок! – прервал я Пеклеванного.
– Ладно, ладно…
Вечерело. Дорога карабкалась вверх, потом падал вниз. Временами мне становилось страшно – то слева, то справа виднелись крутые обрывы, попадались могилки у обочин. На многих обелисках я видел покореженные рули – здесь были последние пристанища погибших шоферов…
Мы проехали Сим, справа за горой остался Катав-Ивановск, и к полуночи наш «Камаз» въехал в Миасс.
Пеклеванный остановил машину у большого, ярко освещенного поста, по старинке украшенного буквами «ГАИ», объявил, что завтра к обеду мы будем в Куртамыше, а сейчас он устал и хочет спать.
Я помог ему залезть в спальник, усмехнулся, услышав, как водитель ворчит: «Первый раз ночуем, как люди!», и вышел из машины размять ноги.
Порошил снежок. Подморозило, чистый воздух пах хвоей, впереди светился огнями город, вдалеке темнели Уральские горы.
«А все же хорошо! Хорошо, что я устроился на эту работу, хорошо, что я поехал в эту командировку – когда бы еще мне удалось объехать полстраны! Черт возьми, как я бредил романтикой дальних странствий в детстве! Можно сказать, что мечты сбылись!»