Пасынок судьбы. Искатели
Шрифт:
Глава шестая
«Человек предполагает,
а судьба располагает…»
Под утро мы проскочили наконец и пресловутый Бавлинский перекресток. Почему он так называется, я сперва не понял, мне только бросилась в глаза огромная стелла с какими-то надписями, издали напоминающая гигантский фаллос. Потом, разглядывая атлас, я увидел, что неподалеку находится городишко со странным названием Бавлы.
Вокруг дороги стояли ларьки, палатки, вагончики – видать,
– Все! Советской власти дальше нет! – махнул рукой, как отрубил что-то, Пеклеванный: – Теперь главный принцип – не останавливаться нигде до Уфы!
– Что, тут тоже рэкет? – поинтересовался Смирнов.
– Тут хуже! Тут беспредел – ведра продают! – ответил водитель, сразу как-то подсобравшись.
– То есть? – не понял я.
– Да были случаи… Останавливаются водилы отлить, а к ним подкатывают парнишки на «тачках», с ржавым, дырявым ведром: «Здорово, мужики! Купите ведерко, в хозяйстве пригодиться!» Ну, водилы, понятно, не в какую – на хрена оно нужно, дырявое? А парнишки достают стволы, пики – и опять: «Может подумаете, мужики? Хорошее ведь ведерко!» Ну, и просят за него три-четыре сотни долларей – «дальнобои» всегда с собой деньгу имеют, вот и покупают… А потом садятся в машину, едут дальше, ведро это, понятно, выбрасывают. Так те, на «тачках», их снова догоняют, и опять: «Че, мужики, богатые очень – такое хорошее и дорогое ведро выбрасываете? Давай, покупай по новой!»
– И снова покупают? – спросил я.
– А куда денешься – все равно: деньги отнимут, почки отобьют, колеса порежут или машину сожгут – и поминай, как звали! – Пеклеванный невесело усмехнулся: – Я же говорю – беспредел!
«Весело!», – подумал я, глядя на блестящую в свете фар дорогу: «Этак и не доедем вовсе – пришьют какие-нибудь беспредельщики – у меня патронов не хватит отстреливаться!»
Кстати! Как я мог забыть, обалдуй! У меня же оружие не чищено, а запасной барабан пустой!
Под равнодушным взглядом Смирнова, и завистливым – Пеклеванного, я расстелил на коленях носовой платок, достал наган, ветошь, шомпол, и начал прочищать ствол от гари. В кабине сразу запахло порохом, металлом, словом, настоящими «мущинскими» запахами!
Перезарядив запасной барабан, я на просвет проверил внутреннюю поверхность ствола (зеркало!), снарядил наган и убрал его назад, в кобуру.
– Мальбрук в поход собрался! – иронично сказал Смирнов. Я повернулся к нему:
– Что?
– Ничего! Мысли вслух… – экспедитор поудобнее уселся на сидении и отвернулся к окну, за которым проплывали высокие пологие холмы, скорее даже сопки, только безлесные, голые, как коленки. Скоро Урал!
Несколько часов ехали в молчании: Смирнов спал, я тоже дремал, а Саня слушал радио. Однообразный пейзаж, серое ноябрьское небо, нудный дождик, грязная дорога – мне казалось, что я уже целую вечность куда-то еду, трясусь на черном сидении «Камаза», и не было в моей жизни до этого ничего – ни детства, ни школы, ни работы, ни жены, ни Москвы, ни смерти Николеньки, ни Бориса с Паганелем, ни Леднева, ни Судакова – ни-че-го! Как будто
Впереди замаячил контрольно-пропускной пункт, кирпичная двухэтажная будка, шлагбаум, милиционеры с автоматами. По обе стороны дороги выросли щиты с грозными надписями: «Скорость не более 5 км в час! Движение только в один ряд! Остановка по первому требованию милиции! Зона досмотра грузов и багажа!»
– Башкирская «таможня»! – объявил Пеклеванный, и добавил, помолчав: – Только бы не прибодались!
– А чего ты боишься? – удивился я: – Документы у нас в порядке, все нормально!
– Э-эх, Серега! – с горечью ответил водитель: – Если они захотят, то к чему хошь прикопаются! Придется платить!
– Если нас остановят, буду разговаривать я! – неожиданно подал голос Смирнов. Я повернулся к экспедитору – он явно нервничал! Не то, что бы это было сильно заметно, но как-то странно выглядели на совершенно спокойном лице бегающие глазки, да и короткопалые руки в тонких перчатках дрожали…
«Тут что-то не то!», – промелькнула у меня мысль, но я сразу отвлекся – мы въехали под шлагбаум, и милиционер в камуфляже, с автоматом на плече, решительно махнул полосатым жезлом – стой!
«Камаз» остановился. Пеклеванный вытащил права, путевку, еще какие-то бумажки из «бардачка» и вылез из машины. Смирнов покопался в портфеле, выудил пластиковую папочку, и тоже вышел, впервые оставив свой портфель в машине, да еще и открытым!
«Эге! Здорово напугался экспедитор – даже свой драгоценный портфельчик забыл закрыть!», – подумал я, глядя, как Пеклеванный о чем-то спорит с милиционером. Вот к ним подошел Смирнов, показал несколько листов, вынутых из папочки, и спор возобновился с новой силой.
Брать чужое нехорошо. Совать свой нос в чужие дела – порой еще хуже. Но меня так и тянуло заглянуть в смирновский портфель – что такое он там прячет? Я поколебался, затем решил – да ладно, я только одним глазком! – и скосив глаза, заглянул внутрь.
В нем было три отделения. Одно заполняли бумажные свертки – должно быть, рыба из Переволок, в другом лежали вещи – рубашка, носки, разные таблетки, завернутые в полиэтилен. А в третьем отделении, среди бумаг, мне сразу бросилась в глаза свернутая карта, покрытая линиями и испещренная очень знакомыми значками и пометками!
Тут же раздался звук открываемой дверцы. Я испуганно обернулся, чувствуя, что краснею, словно меня застали за подглядыванием в женскую раздевалку. Водительская дверца распахнулась, и в кабину влез злой Пеклеванный. Он ничего не заметил – слишком допекли его башкирские стражи порядка.
– У-у, суки! Десять штук содрали! Вообще арестовать машину хотели – хорошо, Николаич помог – развел ментов, нагрузил им лапши, они и поверили!
– Да погоди! – изумился я: – Как же так? За что десять тысяч? У нас же все в порядке!
– Ты как с луны упал! – усмехнулся Пеклеванный: – Считай: номера грязные – раз! Машина не мытая – два! Выхлопные газы не соответствуют – три! Накладной на тару в кунге нету – четыре! А если в бутылку полезешь – заставят в трубку дуть!
– Ну и что – ты же не пил?