Патология общественной жизни
Шрифт:
§ 2. О жизни богемной
Художник — исключение: для него праздность — это работа, а работа — отдых; он то элегантен, то небрежен в одежде; он добровольно надевает робу пахаря, но знает толк во фраках, которые носят щеголи; он не подчиняется законам, но устанавливает их. Чем бы он ни занимался: бездельничал или притворялся, будто бездельничает, в то же самое время обдумывая шедевр, тащился в скверном экипаже, запряженном одной-единственной лошадью, или мчался в коляске, запряженной четверней; сколько бы у него ни было денег: двадцать пять сантимов или груды золота, — он всегда остается носителем великой идеи и властителем дум общества.
Когда г-н Пиль пришел к г-ну виконту де Шатобриану [10] , тот принял его в кабинете, обставленном дубовой мебелью: министр, обладающий несметными сокровищами, внезапно убедился, что мебели с золотой и серебряной инкрустацией, загромождающей английские гостиные, не под силу соперничать с этой простотой.
Художник всегда велик. У него особая элегантность и особая судьба, потому что за каждым его движением стоят его ум и его слава. Сколько
10
Когда г-н Пиль пришел к г-ну виконту де Шатобриану... — Источник этого анекдота неизвестен, но понятно, что действие его относится к 1822 году, когда французский писатель и политический деятель Франсуа Рене де Шатобриан (1768—1848) был французским послом в Лондоне, и в круг его общения среди прочих входил Роберт Пиль (1788—1850), тогдашний английский министр внутренних дел.
Из этого учения вытекает афоризм европейского значения:
VI. Художник живет, как хочет, или... как может.
§ 3. О жизни элегантной
Грош цена будет нашему трактату, если мы не дадим в нем определения элегантной жизни. Трактат без дефиниции все равно что полковник без ног: далеко он не уйдет. Дать определение — значит ограничить тему: так ограничим же ее.
Элегантная жизнь есть совершенство внешнего убранства жизни;
или:
искусство по-умному тратить деньги;
или:
наука, которая учит нас делать все не так, как другие, оставаясь при этом похожими на других;
или еще лучше:
изящество во всем, что находится в нас и вокруг нас;
логичнее же всего было бы сказать вот как:
умение с пользой для своей репутации распоряжаться своим состоянием.
По мнению нашего почтенного друга А-Я [11] , элегантность есть
11
...нашего почтенного друга А-Я... — В первой публикации трактата на страницах «Моды» здесь стояли инициалы тогдашнего издателя журнала, Эмиля де Жирардена (1806—1881), в эту пору приятеля Бальзака.
благородство, которое человек сообщает вещам.
По мнению П.-Т. Смита [12] ,
элегантная жизнь — это то, что оплодотворяет нашу промышленность.
По мнению г-на Жакото [13] , трактат об элегантной жизни бесполезен ввиду того, что его уже написал Фенелон [14] (см. в «Телемахе» главу «Салентская конституция»).
Г-н Кузен [15] дал более возвышенное толкование:
12
По мнению П.-Т. Смита... — Возможно, описка Бальзака, на самом деле имевшего в виду знаменитого английского мыслителя Адама Смита (1723—1790), создателя политэкономии.
13
Жакото Жозеф (1770—1840) — французский педагог, изобретатель «метода всеобщего образования и умственной эмансипации», в основе которого лежала вера в абсолютное равенство всех умов и в возможность выучиться любой науке и любому искусству по образцам, минуя изучение «азов»; многие современники Бальзака, например Шарль Нодье, полагали, что теории Жакото способствуют пропаганде полуобразованности и невежества; журнал «Мода», где был напечатан «Трактат об элегантной жизни», в 1829 году уже посвятил Жакото весьма ироническую заметку за подписью Э. Бутми.
14
...его уже написал Фенелон... — В XII книге воспитательного романа «Приключения Телемаха» (изд. 1699) французский прелат, философ и писатель Франсуа де Салиньяк де Ла Мот Фенелон (1651—1715) нарисовал картину идеального города, куда «запрещен ввоз всех товаров, рождающих в горожанах изнеженность и тягу к роскоши», где выведены из употребления золото и серебро и все жители одеваются в одинаковое платье из тонкой шерсти, отличающееся лишь цветом (у тех, кто занимают высшие должности, платье пурпурное).
15
Г-н Кузен... — В «Трактате об элегантной жизни» Бальзак отзывается о французском философе Викторе Кузене (1792—1867), создателе «эклектической философии», не без иронии, но при этом цитирует второй том его «Курса истории философии» (1829) довольно точно.
«Деятельность разума, неизбежно сопровождающаяся деятельностью чувств, воображения и сердца, которая, вкупе с изначальными установлениями и непосредственно-животными озарениями, окрашивает жизнь в свои цвета»
(обратитесь к «Курсу истории философии», с. 44, и судите сами, не являются ли слова «Элегантная жизнь» разгадкой этого ребуса).
Согласно учению Сен-Симона,
элегантная жизнь — самая тяжкая болезнь, от которой может страдать общество, потому что «большое состояние есть воровство» [16] .
16
...большое состояние есть воровство... — Последователи философа и экономиста Клода Анри де Рувруа, графа де Сен-Симона (1760—1825), создателя «обновленного христианского учения», проповедовали идею нового индустриального общества, в котором вражда между крупными промышленниками и рабочими сменится всеобщей гармонией.
По мнению Шодрюка [17] ,
она — смесь пустяков с нелепостями.
Все эти частные определения, перефразирующие наш афоризм III, объясняют, что такое элегантная жизнь, однако понятие это связано, на наш взгляд, с вопросами куда более важными; так что, раз уж мы обещали ограничить тему, придется для этого ее развить.
Народ богачей — несбыточная политическая утопия. Любая нация состояла и будет состоять из людей, которые производят, и людей, которые потребляют. Как же выходит, что тот, кто сеет, поливает и собирает урожай, ест меньше всех? Разгадать эту загадку нетрудно, хотя многим людям угодно видеть в ней великую тайну бытия. Быть может, мы разъясним этот вопрос позже, когда дойдем до конца пути, которым следует человечество. Пока что, рискуя быть обвиненными в аристократизме, скажем прямо, что человек, стоящий на нижней ступеньке общественной иерархии, имеет не больше прав требовать у Бога отчета в своей судьбе, чем устрица.
17
Шодрюк (наст. имя Эмиль Дюкло; ок. 1774—1842) — эксцентрический «философ», прозванный современниками «бородачом в лохмотьях», «Диогеном из Пале-Руаяля». В юности, пришедшейся на революционную и послереволюционную пору, Шодрюк-Дюкло принадлежал в родном Бордо к числу щеголей и дамских угодников; будучи убежденным роялистом и антибонапартистом, он при Империи не раз подвергался преследованиям за свои убеждения; когда на французский престол вернулись Бурбоны, Шодрюк потребовал от них награды за свою верность (вплоть до назначения его маршалом Франции), и, не получив искомого, уподобился древним киникам, пренебрегавшим социальными условностями; одевался он столь небрежно и вольно, что его даже привлекали к ответственности за оскорбление общественных приличий, на что и намекает Бальзак.
Это философское и одновременно исполненное христианского духа замечание, несомненно, разрешит недоумения всех тех, кто хоть немного разбирается в конституциях, а поскольку мы обращаемся именно к ним, продолжим наши рассуждения.
С тех пор как существует общество, правительство всегда играло роль страхового полиса для богачей против бедняков. Междоусобная война, являющаяся плодом этого неравенства, разжигает во всех цивилизованных людях страсть к преуспеянию — слово, которое каждый трактует по-своему; никто не желает принадлежать к сословию страдающему и притесняемому: так возникают знать, аристократия, социальные знаки отличия, царедворцы и куртизанки.
Но важнейшее следствие этого рода лихорадки, которая выражается в том, что человек повсюду видит ярмарочные шесты с призом на верхушке и сокрушается, что взобрался всего на четверть, на треть или на половину их высоты, — важнейшее следствие состоит, само собой разумеется, в том, что лихорадка эта порождает чрезмерное самолюбие и тщеславие. А поскольку тщеславие — не что иное, как искусство всякий день наряжаться по-праздничному, люди почувствовали потребность обзавестись знаками своего могущества, которые оповещали бы прохожих о том, как высоко забрались их владельцы по шесту с призом, до вершины которого добираются одни короли. Вот отчего гербы, ливреи, капюшоны, длинные волосы, красные каблуки, митры, голубятни и флюгера на голубятнях [18] , подушечки для молитвы [19] , запах ладана, дворянские частицы, орденские ленты, царские венцы, мушки, румяна, короны, башмаки с загнутым носком, бархатные шапочки, длинные просторные плащи, беличий мех [20] , пурпур, шпоры и т. д. и т. п. в ту или иную пору становились вещными знаками того, сколько у человека досуга, сколько прихотей он имеет право удовлетворить, сколько людей, денег, мыслей, трудов может пустить на ветер. В те времена прохожий мог сразу отличить человека праздного от трудяги, цифру от нуля.
18
...голубятни и флюгера на голубятнях... — Обладание ими было одной из дворянских привилегий.
19
...подушечки для молитвы... — На них знать преклоняла колена в церкви.
20
...беличий мех... — имеется в виду геральдический цвет: попеременно расположенные в поле герба белые и голубые шкурки.
Но внезапно разразилась революция и мощной рукой смела весь этот четырнадцативековой гардероб, оставив на его месте лишь бумажные деньги. Это привело к одному из самых страшных несчастий, какие могут постигнуть нацию. Трудящимся людям надоело работать за всех; они вознамерились разделить и тяготы и доходы поровну с незадачливыми богачами, которые только и умеют, что тешиться собственным бездельем!..
Весь мир следил за этой борьбой и видел, как самые ярые приверженцы новой системы, стоило им превратиться из тружеников в бездельников, стали ратовать за ее упразднение, объявлять ее пагубной, неразумной и нелепой.