Патриарх Филарет. Тень за троном

Богданов Андрей Петрович

Как и положено знатному русскому вольнодумцу, Хворостинин в ответ озлобился. Он стал писать в стихах и прозе "про православную христианскую веру непригожие слова и про всяких людей Московского государства многие укоризны и хульные слова". Он даже царя Михаила Фёдоровича "не но достоинству" именовал русским деспотом! Среди эпиграмм на знатных лиц встречались едкие выпады в адрес московских людей, которые

Сеют землю рожыо, А живут всё ложью.

Провозвестнику русского диссидентства казалось, что в Москве "людей нет, всё люд глупой, жить… не с кем", то ли дело в Речи Посполитой или в Италии! В 1622 г. повторный обыск в доме князя принёс патриарху целую кучу бумаг, которые его неприятно поразили. "Понятно, — гласил приговор

князю, вынесенный лично царём, патриархом и Освященным собором, — что такие слова говорил ты и писал гордостью и безмерством своим, и в разум себе в версту (в сравнение с собой. — Авт.) не поставил никого. И тем своим бездельным мнением и гордостью ты всех людей Московского государства и родителей своих, от кого ты родился, обесчестил и положил на всех людей Московского государства хулу и неразумие".

Хулу на царя Михаила судьи не изволили понять: "деспот по-гречески владыка или владетель, а не царь и самодержец… А ты. князь Иван, не иноземец, московский природный человек, и тебе так про государево именование писать непристойно"! Гораздо хуже, по мнению доброго Филарета Никитича, было то, что молодой аристократ впал в беспробудное пьянство. Князь стал "жить нехристианским обычаем" и "беспрестанно пить", не соблюдая ни постов, ни церковных праздников. Обыск и суд над князем были не случайными: он перестал посещать не только храмы, но и царский дворец, в котором служил стольником! Хворостинин "в 1622 году Страстную неделю пил всю без просыпа, и против Светлого воскресенья был пьян, и до света за два часа ел мясную пищу и пил вино прежде Пасхи".

Допрошенные перед судом слуги князя показали, и он сам признал, что по пьянке впал в сущую ересь. Даже слугам он запрещал ходить в церковь, "а говорил, что молиться не для чего, и воскресения мёртвым не будет, и про христианскую веру и про святых угодников Божьих говорил хульные слова". В те благословенные времена за отвержение основ христианства князь в милой его сердцу Италии, как и в Польше, отправился бы прямо на костёр. Доказанных церковных обвинений против поэта и в России хватило бы для сурового приговора. "И за то довелось бы тебе учинить наказание великое, потому что поползновение твоё в вере не впервые и вины твои сыскались многие, — гласит приговор. — И по государской милости за то тебе наказанья не учинено никакого"!

Финал большого суда с участием царя и патриарха воистину неожиданный. Филарет Никитич подошёл к делу по-отечески, взяв на себя заботу о судьбе знатного юноши, оставшегося без родителей. Все "ереси" князя патриарх списал на пьянство. А вот с ним надо было бороться. По традиции тяжкого алкоголика приходской священник отправлял "на исправление" в монастырь (обычно по просьбе жены). Князь был холост, так что патриарх позаботился о нём сам, предварительно очистив судом от обвинений в еретичестве.

Кирилло-Белозерский монастырь. Современный вид

"Для исправления" князь был послан в Кирилло-Белозерский монастырь. Там он должен был подтвердить православным символ веры и дать "клятву, чтобы тебе впредь истинную православную христианскую веру греческого закона, в котором ты родился и вырос, исполнять и держать во всём непоколебимо, по преданию святых апостолов и отцов, как соборная и апостольская церковь приняла, а латинском и никакой ереси пс принимать, и образов и книг латинских нс держать, и в еретические ни в какие учения не вникать".

Филарет Никитич лично дал инструкцию, как содержать князя в монастыре, не оставляя без надзора и постоянно загружая занятиями. Как обычно и случалось, от пьянства Хворостинина удалось вылечить. Но, как истинный диссидент, он впал в противоположное настроение и стал весьма красноречиво обличать учения католиков, лютеран, кальвинистов и прочих схизматиков, добравшись даже до чехов. В глазах кирилловской братии всё выглядело благолепно. Даже предисловие протрезвевшего князя к сборнику обличительных произведении главной темой выдвигало советы "родителям о воспитании чад" [136] . Но Филарет Никитич, даже не прочитав сборника, в конце 1624 г. прислал в Кириллов монастырь суровый выговор игумену

и братии за то, что они исправляют князя в корне неверно.

136

Савва В.И. Сочинения князя Ивана Андреевича Хворостинина //Летопись занятий императорской Археографической комиссии за 1905 год. СПб., 1907. С. 14 и сл.

С точки зрения истории русского инакомыслия патриарх был не прав. Однако он полагал основной целью излечение Хворостинина от алкоголизма, для чего требовались душевное спокойствие и благое расположение духа. Для того чтобы вернуться в московское высшее общество, Иван Андреевич должен был успокоиться и найти положительные краски в окружающей его действительности. Писания же князя были взрывом эмоций, направленных прежде всего на самооправдание и самовозвеличение.

Советуя родителям учить детей, князь писал, что "не радеющие об учении детей своих лютому осуждению предаются. Такие и детям своим убийцы бывают, и собственной души, потому что одинаково есть устроить свою душу и направить юного мысль". "Свирепо есть человеку неучение", — утверждал Иван Андреевич. Философ — как здоровый человек среди множества больных. "Царям и владыкам подобает призывать мудрых", ведь малознающие "не только владык своих не спасут, но и сами с ними поражены будут". Темные советники хуже врагов!

Разумеется, князь постоянно имел в виду самого себя. Обличив царское окружение, способное лишь обжираться и упиваться на пирах, но не умеющее даже вести войну, Хворостинин возносит хвалу "благоискусным людям", склонным к учению. "Поистине учение истина есть и истинные приобретают его, от учения бывает всякая правда и благоразумие. Учение есть благоразумие, оно просвещает очи сердечные, опаляя неистовство самохотных страстей". Неистовство страстей князю самому было не обуздать. Он тут же доказывает это, вспоминая множество просвещённых мучеников и плавно переходя па себя: "Мы или муками, или не муками от владык страдаем, бедствуем, насилуемы бываем, нс по истине бываем возвышены, не по истине истязаны и оскорблены" [137] .

137

Савва В.И. Сочинения князя Ивана Андреевича Хворостинина. С. 33–37.

Прекрасное по форме стихотворное "Изложение на еретики злохульники" [138] ещё чётче показало, что разум князя не успокоился. "Огнепальная погружает меня жития сего волна"! — справедливо заметил поэт. Крайний эгоцентризм заставлял его видеть свою судьбу в любом литературном сюжете, использовать для самооправдания любой повод. Едва зашла речь о святых мучениках, князь уже здесь:

Муками и злыми томлениями осудили И воинов множество на мя вооружили. Велика была гнева их волна, Я обличитель был ереси их издавна. И хотел нечто оставить народу, Христианскому священному роду… И вместо чернил были мне слезы, Ибо закован был того ради в железы. В темницах пробыл много, Время там был долго.

138

Там же. С. 38–80.

Следствие и суд над князем шли в конце 1622 г., именно тогда он мог пребывать в оковах, а в начале 1623 г. он был уже в монастыре. Главное, что ни в чём виновным Хворостинин себя не признавал:

Я избегал неправедного золота Как скверного поганого болота. Скрывался от крамольной злости, Не простёр ей на писание трости. В полконачалии не показал спины врагам, Не сотворил обмана своим друзьям.

Пострадал вольнодумец, естественно, без всякой вины, исключительно от великого ума: