Патрик Батлер защищает
Шрифт:
— Да… Жизнь и все остальное. На блюдечке… — и закрыла руками глаза.
— Значит, это ты дура, — спокойно заключила Элен. — Не знаю, поймешь ли когда-нибудь это. Женщина никогда не будет свободной, если не поставит мужчину на место. О, я часто проявляла врожденную слабость, но в принципе это мне удавалось. — Тут Элен с глубоким вздохом перешла к теме, которая почему-то ее беспокоила больше всего: — Хорошо, леди Памела, вы дочь графа Саксемунда. На его деньги можно купить норковую шубку, в которой вы расхаживали вчера вечером,
Лихорадочно копаясь в сумочке, она, наконец, отыскала искомое и вскинула руку. Пэм инстинктивно взглянула на маленький круглый предмет, сверкнувший на свету.
Это было кольцо с бриллиантом, подаренное Хью в честь помолвки, которое сначала невеста, а потом жених швырнули в коридоре отеля.
— Если помнишь, — прокричала Элен, — мне его вернул инспектор полиции! Я какое-то время не хотела его надевать, чтобы немножечко наказать Хью. Но поскольку ты заслуживаешь пощечины (разумеется, метафорически), то я как следует накажу тебя, детка. Снова надену па палец кольцо и…
Элен замолчала, сверкая глазами.
Хью в безмолвной ярости широко распахнул дверь.
— Привет, — поздоровался он, видя окостеневшие плечи Пэм и страстно желая оградить ее от любых оскорблений. — Извини, Пэм, — добавил он тем же небрежным тоном, — я долго сидел па чертовой кухне, но больше ждать не мог. Мне надо позвонить Патрику Батлеру, если не возражаешь.
И все время он напряженно следил за Элен — наденет ли она на палец кольцо.
Сообразительная, как всегда, она догадалась об этом. Элен стояла неподвижно, держа сверкающее кольцо в правой руке над безымянным пальцем левой. Криво улыбаясь, она как бы предупреждала, что, несмотря на смиренный вид, не потерпит ни одного упрека ни от кого на свете.
И высокомерно, осторожно, медленно стала надевать кольцо.
Хью тоже слегка улыбнулся, чуть-чуть передернув плечами. Элен это заметила.
Если б она осмелилась сделать то, что задумала, он спокойно вывихнул бы ей палец, а то и запястье. На краю письменного стола лежало тяжелое каменное пресс-папье, которое наверняка вдребезги разнесло бы кольцо, разбило бриллиант, если такое возможно, в любом случае исковеркало и уничтожило символ.
Элен мгновенно побелела, облизнула губы, по-прежнему не отводя взгляда от Хью. Потом опустила глаза, глядя в свою открытую сумочку, и как ни в чем не бывало, как будто никакого кольца не существовало на свете, уронила его туда и тихо, едва слышно щелкнула застежкой.
А в следующую секунду вновь обернулась смеющейся, добродушной, беспечной девушкой, которую, по мнению Хью, он всегда знал.
— Мы с Пэм, — с легким смешком объяснила она, — обсуждали проблемы, в которые вы с Патом Батлером впутали нас вчера вечером. Могу сказать, мы обе сильно на вас разозлились. — Очередной смешок смягчил данное замечание,
Она кивнула ему, дружелюбно похлопала Пэм по плечу и вышла. Дверь шестиугольной комнаты закрылась. Через некоторое время тихо и плотно захлопнулась и парадная дверь.
Пэм по-прежнему сидела спиной к нему. Он медленно вышел на середину комнаты, попытался прокашляться, а потом прохрипел:
— Пэм…
Она упорно отводила глаза. Наконец с усилием поднялась на ноги, с веселым отчаянием повернулась и радостно воскликнула:
— Привет! Ты… позавтракал?
— Да, спасибо. Очень вкусно. Я…
— Не надо звонить Патрику Батлеру, — поспешно предупредила Пэм. — Я ему уже звякнула. Он обещал все устроить… устроить… О чем это я? А! Папуля… Он жутко бесился. Я угомонила его, и он, больше того, обещал… обещал…
Она запнулась и замолчала.
Хью не сумел сохранить на лице бесстрастное выражение, как ему частенько, но безуспешно хотелось. Он взглянул в глаза девушке, и та правильно поняла его.
— Значит, прошлой ночью в отеле ты притворилась пьяной, чтобы не отвечать на вопросы полиции? Чтобы…
О боже!
Ему следовало бы прикусить язык, произнося такие слова. Он их нечаянно выпалил, думая, будто все знает. И угадал реакцию Пэм по глазам и губам. Даже в этот момент можно было бы поправить дело, немножко соврав, но несокрушимая собачья честность не позволила ему это сделать.
— Да, — кивнул Хью, — я все слышал. До смерти ненавижу вранье. Пусть люди говорят то, что думают, и думают, что говорят. Милая Пэм, я хочу тебе сказать…
— Ты слышал, что я говорила? С начала до конца?
— Конечно. А что тут такого?
Тут, к его ужасу и изумлению, Пэм попятилась. Хью пришел в полное замешательство, не понимая, как вышло, что он любит ее и хочет в этом признаться.
Однако она шарахнулась в панике, наткнулась на кресло, в котором сидела, и чуть не упала. Метнулась за письменный стол, на то место, где прежде сидела Элен, буквально рухнула в вертящееся кресло, отвернулась, глядя на оконные шторы, и прошептала:
— Уходи.
— Пэм!
— Уходи, пожалуйста, — выдавила она тихим дрожащим голосом.
Вот так вот.
Хью повернулся, окинул затуманенным взором чье-то пальто, котелок, лежавшие в мягком кресле справа от двери. Ух ты! Это же его собственное пальто и шляпа. Тут он их бросил прошлой ночью, когда…
Он полез в правый карман и обнаружил там свои перчатки. Они ссохлись, особенно правая, запачканная кровью, однако их можно было надеть.
Хью надел пальто, шляпу, втиснул руки в перчатки. Затем открыл дверь, неплотно прикрыв ее за собой, и направился к парадному. Он вышел в туман и закрыл дверь.