Патрик Кензи
Шрифт:
— Что, если, — сказал я вслух, — Аманду Маккриди похитили не для того, чтобы ее эксплуатировать, растлевать или получить за нее выкуп? — Я встретил слегка скептический взгляд Раерсона, потом живой и заинтересованный Энджи. — Что, если ее похитили ради ее же блага?
— Думаете, Лайонел выкрал свою племянницу? — медленно, тщательно подбирая слова, проговорил Раерсон.
Я кивнул:
— Чтобы спасти ребенка.
31
— А Лайонел уехал, — сказала Беатрис.
— Уехал? — переспросил я. — Куда?
—
Мы прошли следом за ней в гостиную. Мэтт, ее сын, поднял голову и посмотрел на нас. Он лежал посередине комнаты на животе и рисовал в блокноте несколькими ручками, карандашами и мелками. Это был симпатичный ребенок с унаследованным от отца едва уловимым намеком на характерные особенности гончей собаки в области челюстей, но без груза на плечах. Из-под густых черных бровей и копны волнистых волос смотрели такие же, как у матери, темно-синие глаза.
— Привет, Патрик. Привет, Энджи, — сказал мальчик и с интересом посмотрел на Нила Раерсона.
— Привет. — Раерсон присел рядом с ним на корточки. — Меня зовут Нил, а тебя как?
Мэтт не раздумывая пожал протянутую ему руку, посмотрел Раерсону в глаза с открытостью ребенка, которого научили взрослых уважать, а не бояться.
— Мэтт, — сказал он. — Мэтт Маккриди.
— Очень приятно, Мэтт. Что это ты рисуешь?
Мэтт развернул блокнот так, чтобы нам было удобно смотреть. Палочковидные фигурки разных цветов взбирались на машину длиной с коммерческий авиалайнер, в три раза превосходящую их высотой.
— Здорово. — Раерсон поднял брови. — Это что?
— Ребята пытаются поехать на машине, — сказал Мэтт.
— А что они внутрь не сядут? — спросил я.
— Она заперта, — сказал Мэтт, по-видимому полагая, что дает исчерпывающий ответ.
— Но они хотят попасть внутрь, да? — сказал Раерсон.
Мэтт кивнул.
— А потому что…
— Потому что, Мэтью, — поправила Беатрис.
Мэтт посмотрел на нее, засмущался, потом улыбнулся:
— Да. Потому что внутри телевизоры, и портативные игровые приставки, и гамбургеры. И… да, еще кока-кола.
Раерсон прикрыл ладонью улыбку.
— В общем, всякие хорошие вещи.
Мэтт улыбнулся ему:
— Точно.
— Ну, дерзай, — сказал Раерсон. — Хорошо выходит.
Мэтт кивнул и развернул блокнот к себе.
— Еще дома нарисую. Они тут нужны.
Он взял карандаш и повернулся к блокноту. Лицо стало собранным, и я подумал, что мы и все остальное для него просто перестало существовать, исчезло как во сне.
— Мистер Раерсон, — сказала Беатрис, — боюсь, нас еще не познакомили.
Ее маленькая рука скрылась в его длинной ладони.
— Нил Раерсон, мадам, из Министерства юстиции.
Беатрис взглянула на Мэтта и понизила голос:
— Так вы по поводу Аманды.
Раерсон пожал плечами:
— Хотели уточнить кое-что у вашего супруга.
— Что именно?
Перед уходом из «Вагона-ресторана» мы объясняли Раерсону, что меньше всего на свете хотелось бы вспугнуть Лайонела или Беатрис. Если она предупредит мужа о наших подозрениях, он может исчезнуть навсегда, а вместе с ним и сведения о том, где находится Аманда.
— Буду откровенен с вами, мадам. В министерстве существует отдел ювенальной юстиции и профилактики преступлений. Мы внимательно следим за работой Национального центра по розыску пропавших и эксплуатируемых детей, Национальной организации пропавших детей и их базами данных. Одним словом, делаем, что скажут.
— То есть прорыва в поисках нет? — Беатрис скомкала в жгут подол своей рубашки, зажала его в кулаке и снизу вверх посмотрела в лицо Раерсону.
— Нет, мадам, нет. Хотя я бы очень хотел, чтобы был. Как я уже говорил, речь идет о нескольких вопросах общего характера, ответы на которые нужны для базы данных. Поскольку ваш супруг оказался первым на месте происшествия в ночь исчезновения вашей племянницы, хотелось бы снова пройтись с ним по деталям. Возможно, он заметил что-то, какой-нибудь, скажем, пустяк, благодаря которому мы могли бы по-новому взглянуть на ситуацию в целом.
Беатрис кивнула, и я едва не поморщился оттого, как легко она поверила Раерсону.
— Лайонел помогает своему приятелю, тот торгует антиквариатом. Тед Кеннилли. Они с Лайонелом дружат со школы. У Теда в Саути магазин «Антиквариат Кеннилли». Примерно раз в месяц они ездят в Северную Каролину и забрасывают кое-какие вещи в Уилсон, есть там такой городок.
Раерсон кивнул.
— Центр торговли антиквариатом Северной Америки, да, мадам. — Он улыбнулся. — Я как раз из тех мест.
— Вот как? Могу я вам чем-нибудь помочь? Лайонел вернется только завтра днем.
— Конечно, конечно, можете. Задам вам несколько скучных вопросов. Не возражаете? Их вам уже, разумеется, тысячу раз задавали.
Она замотала головой.
— Нисколько не возражаю. Нисколько. Если это поможет делу, готова отвечать на вопросы хоть всю ночь. Слушайте, давайте-ка я чаю заварю.
— Было бы отлично, миссис Маккриди.
Мэтт раскрашивал свой рисунок, мы пили чай, а Раерсон задавал Беатрис один вопрос за другим. Ответы на них были давно известны. О родительском поведении Хелен, о вечере, когда обнаружилось исчезновение Аманды, и событиях нескольких сумасшедших дней непосредственно после него, когда Беатрис организовывала поиски, повсеместную расклейку объявлений с портретом племянницы и давала интервью журналистам.
Мэтт время от времени показывал нам, как продвигается работа над рисунком, в котором уже появились небоскребы с неровными рядами окон, облака и собаки.
Я стал жалеть, что мы сюда пришли. В этом доме я чувствовал себя соглядатаем, предателем, который надеется найти улики, чтобы усадить в тюрьму мужа Беатрис и отца Мэтта.
Уже незадолго до нашего ухода Мэтт спросил Энджи, нельзя ли ему расписаться у нее на гипсе.
— Конечно, — сказала она.
Глаза у Мэтта загорелись. Он еще с полминуты искал подходящую ручку, потом стал на колени и очень старательно стал выводить свое имя полностью. У меня заболело в глазах и на душе стало тяжело при мысли о том, во что мы превратим жизнь Мэтта, если наши подозрения о Лайонеле оправдаются, вмешается закон и парень будет расти без отца.