Патриот. Жестокий роман о национальной идее
Шрифт:
Генерал Петя не расстроился, во всяком случае, виду не подал, а, наоборот, поздравил Славу с тем, что он вытянул, возможно, единственный предназначенный именно для него счастливый лотерейный билетик из барабана жизни, в который некоторым и руку-то нельзя засунуть — оторвет.
— Поезжай, конечно, чего тут рассуждать. Я тебе помогу, деньжат подкину, а то чего ради тебе с молодой женой по углам клопов кормить? Только вот, Слава, разговор у меня к тебе есть серьезный. Мужской разговор. Готов?
Слава кивнул, мол, готов, а чего тут такого?
— Ты года через два получишь гражданство полное. То есть паспорт, избирательные права и все такое. А пока что будешь жить в Америке по грин-карте. Сразу начинай искать работу и старайся попасть в госсектор. Куда угодно: в любое министерство. У тебя же с компьютером не на «вы» общение?
Слава
— Вообще-то я не последний программист в этом городе, дядя Петя.
— Во-от! А в Америке на наших программистов большой спрос. Ты по этой линии и действуй.
— Так, а на фига я пойду в госсектор, там, небось, и не платят ничего?
— Ты, Славик, чем слушаешь-то? Сказано тебе: я тебе помогу, а когда я так говорю, то это не значит, что я тебе дам один раз сто долларов и скажу, чтобы ты мне был здоров, нет! К тому же госслужащий в Штатах получает тысяч сто в год — это, согласись, не самые плохие деньги. Так что за материальный счет не переживай. Все у тебя будет на нормальном уровне, а жену пинай, чтобы тоже работала, дома не сидела, а то она, такая домоседка, тебе остоебенит через полгода и разбежитесь чего доброго. А баба она у тебя красивая — в Штатах это большая редкость. Это тебе не у нас в России, откуда, помимо нефти, теперь еще и баб экспортируют по всему миру, потому как симпатичные, душевные и с головой дружат. В общем, обживайтесь, обзаводитесь хозяйством, чтобы детишки там и прочее.
Слава Пронин был очень неглупым парнем. Он понимал, что дядя Петя еще не перешел к основной части своего монолога, и терпеливо ждал, не торопил его.
— А говорю я все это тебе затем, чтобы ты, Слава, не забывал о России. Она у нас, конечно, не такая сытная, как Америка, не такая теплая, много чего в ней нет. Умом, как известно, Россию не понять, аршином общим не измерить, в ней остается лишь бухать, грустить и верить, верить, верить. Оно все, конечно, так, но ты все равно о Родине помни. Мне звонить не стоит, я сам время от времени как-то буду о себе напоминать, но тревожить тебя понапрасну не стану. Как только получится пристроиться в госучреждение, сразу же бегом за американским образованием. Денег не жалей, они потом все к тебе вернутся — не сосчитаешь. Учись, сдавай на степени, получай магистра администрирования — одним словом, набирай вес. И помни, что лучше всего тебе будет пристроиться куда-нибудь поближе к Госдепартаменту, а то и в ЦРУ. Для этого сдашь тесты, какие положено, получишь клиренс, то бишь допуск, и вперед. Помни, что нет ничего невозможного, и даже если станут тебя пробивать, то на тебе ничего такого: из неполной семьи, из глубинки, все сам да сам. Жена — стопроцентная янки-дудль, так что шанс тебе пролезть в святая святых есть. Я больше на свою контору не работаю, стал чинушей, как ты знаешь, и эксплуатировать тебя, если ты, как я по глазам твоим вижу, опасаешься, не собираюсь. Но кое о чем, если все пойдет так, как мы сейчас с тобой мечтаем, я тебя, конечно, стану просить, тут я с тобой должен быть честен. Пока не знаю, о чем пойдет речь, но и у старухи бывает проруха. Подписывать ничего не надо, просто скажи, согласен ты или нет.
Славик послушно кивнул:
— Конечно, согласен, дядь Петь.
— Ну и зашибись…
…Прошли долгих девять лет. Сеченов стал работать в администрации, а Славик Пронин, внявший его советам, сперва проработал в Департаменте энергетики США, где дорос до начальника «айтишного» отдела, затем с отличными рекомендациями перешел в Центр национальной компьютерной безопасности, получив попутно тот самый клиренс, о котором говорил генерал Петя, и уже в Центре сдал на топ-клиренс: высшую форму государственного допуска к секретным документам. Людей, имеющих подобную форму допуска, в Штатах не так чтобы очень много, и все они, что называется, «при деле», то есть работают с этими самыми секретными документами и на расспросы о месте своей работы отвечают что-то вроде «работаю начальником отдела в «Кодаке» или как-то так. В ЦРУ всегда ценили специалистов из России, хотя и относились к ним с известной долей настороженности и недоверия, просвечивая таких сотрудников, словно рентгеном. Ничего «такого» в биографии Славика не нашлось, кроме, пожалуй, его факультета. Но и «восточный» факультет, хотя и стал для многих советских и российских разведчиков трамплином в шпионскую жизнь, для Пронина остался всего лишь местом, где тот получил свое первое высшее
Письмо, написанное Германом под диктовку генерала Пети, попало прямиком к Пронину, а уж он позаботился о том, чтобы его как следует перевели и отнесли к кому надо, положив перевод в ящик под названием «приоритет». К подобным письмам в ЦРУ всегда относились очень внимательно и начали «работать» по нему немедленно. Уже через сутки цепочка из фамилий Кленовский, Брикер, Рогачев, Баламут и цель Гериной командировки были сшиты в одно аналитическое дело, а в посольство США в Москве ушло предписание не чинить бизнесмену Кленовскому препятствий при получении им многократной двухгодичной визы. Генерал Петя знал свое дело хорошо.
Этот милашка Бухиев
Ответ, полученный из ГУИНа, лежал на столе Геры и был краток:
«Бухиев Альберт Исмаилович, в 1995 году был осужден за изнасилование 11-летней девочки, уроженки города Москвы. В 1995—1998 годах содержался в местах лишения свободы, в колонии усиленного режима, в городе Усть-Каменск. Освобожден в августе 1998 года досрочно». Помимо этого в бумаге шло перечисление статей Уголовного кодекса, имен и фамилий подельников этого педофила Бухиева, но рука генерала Пети выделила маркером основное, то, что и прочел сейчас Гера, а прочтя, почувствовал, как зашумела от кровяного прилива голова и начало ныть сердце. Он пошарил рукой по столу, заваленному бумагами, и, наткнувшись на пачку сигарет, хотел было вытянуть одну, но, сообразив, что так, чего доброго, заработает сердечный приступ, отбросил пачку и нажал на кнопку селектора. Сказал секретарше, чтобы нашла Брикер и пригласила к нему. Хотел было перечитать справку о Бухиеве еще раз, но раздался телефонный звонок. Звонил Рогачев, и Гера, чертыхаясь про себя, ответил на звонок. Вместо приветствия Рогачев влепил ему в лоб вопросом:
— Ты Бухиева когда думаешь издать?
— Что? Кого? Ах, этого… Я не знаю, я с ним еще даже не встречался.
— Плохо. Расслабился ты, Гера. Хватки твоей больше не вижу. Ты мне собираешься национальный проект сорвать, а?
«Вот сука. Нашептала уже!» — только и успел подумать Гера, а вслух ответил:
— Тут, Петр Сергеевич, обстоятельство одно возникло. Я даже и не знаю, стоит ли после такого…
— Какое там еще «обстоятельство»? — Рогачев пребывал в раздражении с самого начала разговора, и сейчас градус его нерва лишь повышался. — Тут обстоятельство может быть только одно: встреча с перспективным писателем, и как можно скорее. У тебя когда командировка?
— Через десять дней. Но послушайте, Петр Сергеевич! Вы хотя бы знаете, что этот Бухиев сидел в тюрьме? И вы знаете, за что он сидел?!
— Мне наплевать, кто и за что сидел, — начал было Рогачев, но Гера прервал его довольно бесцеремонно:
— Возможно, вы не знаете, что он сидел за изнасилование ребенка!
— Ну и что? — На Геру словно вылился ушат колкой, льдистой воды из разбитой речной полыньи. — Вон Янукович тоже за изнасилование сидел, а сейчас премьер-министр Украины. Ты заканчивай, Гера, пургу пуржить. Мне напомнить тебе, что так бизнес не делают? Менеджерам с твоим годовым доходом таких напоминаний делать не нужно, в этом просто нет необходимости. Ты стал сентиментальным? Тогда сиди дома, пиши мемуары. Змей их, может быть, опубликует… Короче, я не хочу слышать ничего ни о каких изнасилованиях. Бухиева вызвать для беседы, поставить ему задачу…
Дверь открылась, и на пороге появилась цветущая Кира. Она сложила губы бантиком и собиралась было сказать что-то приторно-пошлое, но, оценив выражение Гериного лица, просто тихо прокралась к дивану и бесшумно села, прислушиваясь к разговору.
— …обозначить сроки написания романа, обсудить тираж, гонорар. Тираж должен быть федеральным, то есть большим. На гонорар составить смету и прислать мне на подпись. Все ясно?
Гера смотрел на довольное лицо Киры, и ему очень хотелось спросить у Рогачева о том, кто это так подробно рассказал ему о всего лишь намерении издать книгу провокатора Бухиева, придав этому невесомому намерению форму проекта. Но выслушивать речь Рогачева дальше у Геры просто не было сил, поэтому он просто и коротко ответил: