Патриот
Шрифт:
— Девятоватого?
— Точно. Девятоватого. Девятоватого ноль-ноль.
Ваймс закатил глаза.
— Девятоватого НОЛЬ-НОЛЬ!
Выхватив из кармана маленькую коробочку, он открыл крышку. Бесенок внутри сердито уставился на него.
— Вчера ты сам говорил, — пропищал бес, — что если я, цитирую, «не прекращу нести весь этот бред из серии Восемь-Пятьдесят-Шесть-и-Шесть-Секунд-Ровно, то тебе (то есть мне) не поздоровится, потому что я (то есть ты) возьмусь на молоток!» А когда я ответил, господин Введи-Свое-Имя, что этим ты сделаешь недействительной гарантию, ты сказал, что я могу взять эту гарантию
— А я думал, вы его потеряли, — удивился Моркоу.
— Ха! — ответил Бес-органайзер. — Неужто? Так и сказал, что потерял? Вряд ли можно назвать ПОТЕРЕЙ акт помещения предмета в карман штанов как раз перед отправкой последних в стирку.
— Это была случайность, — пробормотал Ваймс.
— О?? О?! А когда ты положил меня в таз с драконьей кормежкой, это, надо думать, тоже была случайность? — Бесенок некоторое время бурчал что-то себе под нос, а потом произнес: — Одним словом, желаешь знать, хозяин, с кем у тебя назначены встречи на сегодняшнюю ночь?
Ваймс посмотрел на дымящиеся развалины посольства.
— Давай, говори.
— Ни с кем, — мрачно сообщил бес. — Ты не поставил меня в известность ни об одной своей встрече.
— Видите? — воскликнул Ваймс. — И с этим я должен мириться?! С какой стати мне ТЕБЕ что-то сообщать? Почему бы тебе меня хоть раз не предупредить? Допустим: «Восьмых ноль-ноль: вмешаться в свару в „Едальне“ и не дать Детриту всех перестрелять» — а, что скажешь?
— Ты не давал указания говорить тебе такие вещи!
— Потому что я НЕ ЗНАЛ об этом! Такова реальная жизнь! Как я могу приказать предупреждать меня о событиях, если не знаю, что они произойдут? Вот если бы ты о них знал, тогда бы ты хоть на что-то да годился!
— Он исчеркал всю «Инструкцию по эксплуатации», — мерзким голоском сообщил бесенок. — Слушайте все, вы ведь, наверное, не знали? Он изрисовал всю «Инструкцию по эксплуатации»!
— Ну да, я делаю кое-какие заметки…
— Заметки? Он тайком от жены ведет в «Инструкции» дневник, чтобы она думала, будто бы он изучает «Инструкцию», и не догадывалась, что на самом деле он так до сих пор и не удосужился узнать, как мною пользоваться! — колюче произнес бесенок.
— А как насчет «Инструкции по эксплуатации ВАЙМСА»? — парировал Ваймс. — Ты тоже не удосужился узнать, как пользоваться МНОЙ!
Бесенок задумался.
— А к людям тоже прилагается руководство? — неуверенно спросил он.
— Было бы чертовски хорошо, если бы прилагалось! — рявкнул Ваймс.
— Да уж, — пробормотала Ангва.
— В этом руководстве могло бы быть что-нибудь вроде: «Глава первая: как действуют на людей всякие дзынь-подзынь и прочие идиотские штучки в шесть часов утра»! — сверкая глазами, воскликнул Ваймс. — И еще, в разделе «Проблемы и неисправности»: «Мой хозяин все время норовит утопить меня в унитазе — что я делаю неправильно?» А также…
Моркоу прервал тираду Ваймса, миролюбиво похлопав того по спине.
— Я бы на этом завершил, сэр, — мягко сказал он. — Последние деньки выдались нелегкими.
Ваймс потер лоб.
— Должен сказать, я бы НЕ ВОЗРАЖАЛ против отдыха, — промолвил он. — Ну что ж, здесь больше не на что смотреть. Идем домой.
— Но мне показалось, вы сказали, что пойдете… — начал было Моркоу.
— Я имел в виду штаб-квартиру, само собой, — перебил командор, поморщившись. — А ДОМОЙ я пойду после.
Сферическое световое облако, отбрасываемое лампой, плыло по библиотеке Овнецов, дрейфуя среди полок с гигантскими книгами в кожаных переплетах.
Многие из них вообще нечитаные, подумала Сибилла. Разнообразные предки просто покупали их у граверов и ставили на полки, полагая, что библиотека относится к числу тех вещей, которые полагается иметь, развевынезнаете, наряду с конюшней, флигелем для слуг и призрачной пейзажной гнусностью, сотворенной по ошибке Чертовым Тупицей Джонсоном, хотя в последнем случае ее дедушка пристрелил горе-творца еще до того, как тот успел осуществить свой замысел полностью и нанести тем самым серьезный ущерб. Госпожа Сибилла приподняла лампу. Заключенные в золоченые рамы Овнецы надменно взирали на нее сквозь коричневую патину времени. Благородные носы служили для взглядов некими направляющими. Портреты в семействе Овнецов были еще одним объектом положенческого коллекционирования.
По большей части они изрбражали мужчин — неизменно в броне и всегда верхом. И все эти воины сражались с заклятыми врагами Анк-Морпорка.
В последнее время ряды врагов существенно поредели — до такой степени, что дедушке, к примеру, пришлось отправиться в поисках заклятых врагов в экспедицию до самого Очудноземья, но и там спрос существенно превышал предложение — сколько дедушка их ни клял, враги так и не появились. Раньше, конечно, было несравненно легче. Полки под предводительством Овнецов бились с врагами города по всей равнине Сто, причиняя невероятный урон. Иногда даже войскам противника [9] .
9
Согласно традиции, веками взращиваемой военными стратегами определенного типа, главный показатель успешности военных действий — гигантские потери. Ну а если их несет противная сторона, это уже полный триумф.
На нескольких портретах все же изображались женщины, причем ни одна из них не держала в руках ничего тяжелее перчатки или ручного дракончика. Обязанности благородных дам семейства Овнецов сводились главным образом к заготовке перевязочного материала и ожидании мужей с — очень бы хотелось в это верить — верностью, стойкостью и надеждой, что эти самые мужья вернутся с войны как можно более целыми.
Главное, однако, заключалось в том, что предки никогда не задумывались о подобных вещах. Шла война — на нее отправлялись. Не было войны — на нее нарывались. Никому и в голову не приходило говорить о каком-то там «долге». Все было заложено на уровне костного мозга.
Госпожа Сибилла вздохнула. А теперь все стало так ТРУДНО, а люди ее класса не привыкли к трудностям, во всяком случае к таким, которые нельзя уладить, как следует наорав на слугу. Пятьсот лет назад один из ее предков отрезал клатчцу голову и привез ее домой, наколотой на пику, — и не упал ни в чьих глазах, все ведь знали: попадись он клатчцам, с ним поступили бы так же. Это было… понятно. Они сражаются с тобой, ты сражаешься с ними, правила известны всем, а если тебе отрежут голову, такая, значит, судьба, и нечего тут рыдать.