Патруль времени (сборник)
Шрифт:
— Взять живым, — напомнил Гарпаг. — Можете покалечить его, если надо, но возьмите живым.
Эверард зарычал и повернул к берегу.
— Ладно, красавчик, ты сам напросился, — сказал он по-английски.
Двое, что были в воде, с воплями побежали к нему. Один споткнулся и упал. Воин с противоположного берега попросту уселся на глину и съехал со склона, как на санках.
Берег был скользкий. Эверард воткнул нижний край своего щита в глину и, опираясь на него, кое-как вылез из воды. Гарпаг уже подошел к этому месту и спокойно поджидал его. Когда Эверард оказался рядом, клинок старого сановника со свистом обрушился на него. Эверард, вскинув голову, принял удар на шлем — аж в ушах зазвенело. Лезвие скользнуло по нащечной пластине
На победу Эверард не надеялся. Но он заставит себя убить да еще и заплатить за это удовольствие.
Он выбрался на траву и успел поднять щит как раз вовремя, чтобы закрыть голову. Тогда Гарпаг попробовал достать его ноги, но Эверард отразил и этот выпад своим коротким мечом. Снова засвистела сабля мидянина. Однако, как докажет история двумя поколениями позже, в ближнем бою у легковооруженного азиата не было никаких шансов против гоплита. «Клянусь Господом, — подумал Эверард, — мне бы только панцирь и поножи, и я бы свалил всех четверых!» Он умело пользовался своим большим щитом, отражая им каждый удар, каждый выпад, и все время старался проскочить под длинным клинком Гарпага, чтобы дотянуться до его незащищенного живота.
Хилиарх злобно ухмыльнулся сквозь всклокоченную седую бороду и отскочил. Конечно, он тянул время и своего добился. Трое воинов уже взобрались на берег, завопили и бросились к ним. Атака была беспорядочной. Персы, непревзойденные бойцы поодиночке, никогда не могли освоить европейской дисциплины, встретившись с которой, они позднее сломают себе шеи при Марафоне и Гавгамелах. Но сейчас, один против четверых и без доспехов, он не мог рассчитывать на успех.
Эверард прижался спиной к стволу дерева. Первый перс опрометчиво приблизился к нему, его сабля отскочила от греческого щита, и в это время из-за бронзового овала вылетел клинок Эверарда и вонзился во что-то мягкое. Патрульный давно знал это ощущение и, выдернув меч, быстро отступил в сторону. Перс медленно осел, обливаясь кровью. Застонав, он запрокинул лицо к небу.
Его товарищи были уже рядом — по одному с каждой стороны. Низкие ветви не позволяли им воспользоваться арканами, поэтому они обнажили сабли. От левого нападавшего Эверард отбивался щитом. Правый бок при этом оставался открытым, но ведь его противники получили приказ не убивать — авось сойдет. Последовал удар справа — перс метил ему по ногам. Патрульный подпрыгнул, и клинок просвистел под ним. Внезапно левый атакующий тоже ткнул саблей вниз. Эверард почувствовал тупой удар и увидел вонзившееся в его икру лезвие. Одним рывком он высвободился. Сквозь густую хвою проглянуло заходящее солнце, и в его лучах кровь стала необыкновенно яркого алого цвета. Эверард почувствовал, что раненая нога подгибается.
— Так, так, — приговаривал Гарпаг, возбужденно подпрыгивая футах в десяти от них. — Рубите его!
И тогда Эверард, высунувшись из-за щита, выкрикнул:
— Эй вы, ваш начальник — трусливый шакал, у него самого духу не хватило, он поджал хвост и удрал от меня!
Это было хорошо рассчитано. На миг его даже перестали атаковать. Он качнулся вперед.
— Персы, раз вам суждено быть собаками мидян, — прохрипел он, — почему вы не выберете себе начальником мужчину, а не этого выродка, который предал своего царя, а теперь бежит от одного-единственного грека?
Даже по соседству с Европой и в такие давние времена ни один житель Востока не позволил бы себе «потерять лицо» в подобной ситуации.
Гарпаг вряд ли хоть раз в жизни струсил — Эверард знал, как несправедливы его насмешки. Но хилиарх процедил проклятье и тут же ринулся на него. В этот миг патрульный успел заметить, каким бешенством вспыхнули глаза на сухом лице с крючковатым носом. Прихрамывая, Эверард тяжело двинулся вперед.
Два перса на секунду замешкались. Этого вполне хватило, чтобы Эверард
Извлекая его, он повернул клинок — жестокий профессиональный прием, гарантирующий, что рана будет смертельной. Развернувшись на правой пятке, Эверард парировал щитом следующий удар. С минуту он яростно сражался с одним из персов, краем глаза при этом заметив, что другой заходит ему в тыл.
«Ладно, — подумал он отрешенно, — я убил единственного, кто был опасен Синтии…»
— Стойте! Прекратите!
Это слабое сотрясение воздуха почти потонуло в шуме горного потока, но воины, услышав приказ, отступили назад и опустили сабли. Даже умирающий перс повернул голову.
Гарпаг, лежавший в луже собственной крови, силился приподняться. Его лицо посерело.
— Нет… постойте, — прошептал он. — Подождите. Это… не просто так. Митра не дал бы меня поразить, если бы…
Он поманил Эверарда пальцем. В этом жесте было что-то повелительное.
Патрульный выронил меч, подошел хромая к Гарпагу и встал около него на колени. Мидянин откинулся назад, поддерживаемый Эверардом.
— Ты с родины царя, — прохрипел он в окровавленную бороду. — Не отпирайся. Но знай… Аурвагош, сын Кшайявароша… не предатель. — Худое тело напряглось; в позе мидянина было что-то величественное, он словно приказывал смерти подождать. — Я понял: за пришествием царя стояли высшие силы — света или тьмы, не знаю. Я воспользовался ими, воспользовался царем — не для себя, но ради клятвы верности, которую я дал царю Астиагу. Ему был… нужен… Кир, чтобы царство не расползлось на лоскутья. Потом Астиаг жестоко со мной обошелся и этим освободил меня от клятвы. Но я оставался мидянином. Я видел в Кире единственную надежду — лучшую надежду — для Мидии. Ведь для нас он тоже был хорошим царем — в его владениях нас чтут вторыми после персов. Ты, понимаешь… пришелец с родины царя? — Потускневшие глаза ощупывали лицо Эверарда, пытаясь встретиться с его взглядом, но сил даже на это у хилиарха уже не было. — Я хотел схватить тебя, выпытать, где повозка и как ею пользоваться, а потом убить… Да… Но не ради своей выгоды. Это было ради всего царства. Я боялся, что ты заберешь царя домой; он давно тоскует, я знаю. А что сталось бы тогда с нами? Будь милосерден, ведь милосердие понадобится и тебе!
— Буду, — сказал Эверард. — Царь останется.
— Это хорошо, — вздохнул Гарпаг. — Я верю, ты сказал правду… Я не смею думать иначе… Значит, я искупил вину? — с беспокойством спросил он еле слышным голосом. — За убийство, которое совершил по воле моего старого царя — за то, что положил беспомощного ребенка на склоне горы и смотрел, как он умирает, — искупил ли я вину, человек из страны царя? Ведь смерть того царевича… чуть не принесла стране погибель… Но я нашел другого Кира! Я спас нас! Я искупил вину?
— Искупил, — ответил Эверард, задумавшись о том, вправе ли он отпускать такие грехи.
Гарпаг закрыл глаза.
— Теперь оставь меня, — произнес он, и в его голосе прозвучало гаснущее эхо былых приказаний.
Эверард опустил его на землю и заковылял прочь. Совершая положенные ритуалы, два перса встали на колени возле своего господина. Третий воин снова отрешился от всего, ожидая смерти.
Эверард сел под деревом, отодрал полосу ткани от плаща и перевязал раны. С той, что на ноге, придется повозиться. Главное — добраться до роллера. Удовольствия от такой прогулки будет мало, но как-нибудь он доковыляет, а потом врачи Патруля с помощью медицины далекого будущего за несколько часов приведут его в порядок. Надо отправиться в какое-нибудь отделение, расположенное в неприметном периоде, потому что в двадцатом веке ему зададут слишком много вопросов.