Патруль времени (сборник)
Шрифт:
– Ну, агент Фарнесс, – спросила наконец Мендоса на темпоральном, языке Патруля, – как вы себя чувствуете?
– Нормально, – пробормотал я. – Нет. Как убийца.
– Вам следовало оставить ту девочку в покое.
Сделав над собой усилие, я отвернулся от окна.
– Для своих соплеменников она была взрослой женщиной. Наша связь помогла мне завоевать доверие ее родичей, а значит, содействовала успеху моей миссии. Но пожалуйста, не считайте меня бессердечным злодеем. Мы любили друг друга.
– А что думает по этому поводу ваша жена? Или она не знает?
Я был слишком утомлен, чтобы возмутиться подобной назойливостью.
– Знает.
Мендоса угрюмо усмехнулась.
– Мода приходит и уходит.
– Мы с женой одобряем единобрачие, но не из принципа, а скорее из-за того, что удовлетворены нашими отношениями. Я постоянно навещаю ее, я люблю ее, в самом деле люблю.
– А она, как видно, сочла за лучшее не вмешиваться в вашу средневековую интрижку! – бросила Мендоса.
Меня словно полоснули ножом по сердцу.
– То была никакая не интрижка! Говорю вам, я любил Йорит, ту готскую девушку, я любил ее! – Я сглотнул, стараясь избавиться от вставшего в горле кома. – Вы правда не могли ее спасти?
Мендоса покачала головой. Голос ее заметно смягчился:
– Нет. Если хотите, я объясню вам все в подробностях. Приборы – не важно, как они работают, – показали аневризм передней церебральной артерии. Само по себе это не очень опасно, однако напряжение, вызванное долгими и трудными родами, привело к разрыву сосуда. Оживить девушку означало бы обречь ее на тяжкие муки.
– И не было способа, чтобы?…
– Разумеется, мы могли бы перенести ее в будущее, то есть сюда; сердце и легкие заработали бы снова, а мы, применив процедуру нейронного клонирования, создали бы человека, который внешне походил бы на вашу возлюбленную, но ничего не знал ни о себе, ни об окружающем мире. Моя служба не делает таких операций, агент Фарнесс. Не то чтобы мы не сочувствовали, но мы завалены вызовами от патрульных и от их… настоящих семей. Если мы начнем выполнять просьбы вроде вашей, работы у нас будет просто невпроворот. И потом, поймите: она не боролась за жизнь.
Я стиснул зубы.
– Предположим, мы отправимся к началу ее беременности, – сказал я, – заберем ее сюда, вылечим, сотрем воспоминания о путешествии и возвратим обратно, целую и невредимую?
– Мой ответ известен вам заранее. Патруль не изменяет прошлое, он оберегает и сохраняет его.
Я вжался в кресло, которое, подстраиваясь под очертания моего тела, тщетно пыталось успокоить меня.
– Не судите себя чересчур строго, – сжалилась надо мной Мендоса. – Вы же не могли предвидеть этого. Ну вышла бы девушка за кого-нибудь другого – наверняка все кончилось бы тем же самым. По совести говоря, мне показалось, что с вами она была счастливее большинства женщин той эпохи. – Мендоса повысила голос: – Но себе вы нанесли рану, которая зарубцуется отнюдь не скоро. Вернее, она не затянется никогда, если вы не сумеете противостоять искушению вернуться в годы жизни девушки, чтобы каждодневно видеть ее и быть с ней. Как вы знаете, подобные поступки запрещены уставом, и не только из-за риска, которому при этом подвергается пространственно-временной континуум. Вы погубите свою душу, разрушите свой мозг. А вы нужны нам; нужны, помимо всех остальных, вашей жене.
– Да, – выдавил я.
– С вас достаточно будет наблюдения за вашими потомками. Правильнее было бы вообще отстранить вас от этого задания.
– Не надо, прошу вас, не надо.
– Почему? – спросила она, будто хлестнула бичом.
– Потому что я… не могу бросить их… тогда получится, что Йорит жила и умерла ни за что.
– Ну, решать не вам и не мне, а вашему начальству. В любом случае готовьтесь к серьезному наказанию. Быть может, они ограничат свободу ваших действий. – Мендоса отвернулась и потерла подбородок. – Если, естественно, не потребуется определенного вмешательства, чтобы восстановить равновесие… Ладно, это меня не касается.
Она вновь взглянула на меня, неожиданно перегнулась через стол и сказала:
– Слушайте, Карл Фарнесс. Меня попросят высказать мое мнение о случившемся. Вот почему я привезла вас сюда, вот почему я намерена продержать вас тут недельку-другую – чтобы понять вас. Однако кое в чем я уже разобралась, ибо таких, как вы, в миллионолетней истории Патруля, уж поверьте мне, хватает: да, вы совершили проступок, но вас извиняет ваша неопытность.
Это происходило, происходит и будет происходить. Чувство оторванности от людей, несмотря на отпуска и на контакты с коллегами вроде меня. Ошеломление, несмотря на подготовку, культурный и прочие шоки. Вы видели то, что было для вас несчастьем, бедностью, запустением, невежеством, неоправданной трагичностью – хуже того, бездушием, жестокостью, несправедливостью, зверством. Вы не могли не испытать боли. Вы должны были убедить себя, что ваши готы – такие же люди, что отличия между вами и ними – исключительно поверхностные; вы захотели помочь им, и вдруг перед вами отворилась дверь, за которой таилось нечто прекрасное.
Да, путешественники во времени, в том числе – патрульные, часто поступают как вы. Обычно их действия не представляют угрозы, ибо важны не предки той или иной конкретной исторической фигуры, а она сама. Если пределы растяжения континуума не превышены, тогда не важно, изменилось ли прошлое в каких-то мелочах или эти мелочи «всегда» присутствовали в нем.
Не вините себя, Фарнесс, – закончила она тихо. – Чем скорее вы оправитесь, тем лучше для вас и для всех. Вы – агент Патруля Времени, а потому не думайте, будто скорбите в последний раз.
302–330 гг.
Карл сдержал свое слово. В молчании опершись на копье, он смотрел, как родичи Йорит кладут ее тело в могилу и насыпают сверху курган. Потом они с Виннитаром устроили поминки по усопшей, на которые созвали соседей со всей округи и которые длились целых три дня. Во время поминок Карл держался особняком, хотя, если к нему обращались, отвечал в своей обычной, вежливой манере. Нельзя сказать, чтобы он косо поглядывал на веселившихся, но в его присутствии никто не отваживался шуметь или петь удалые песни.
Когда гости разошлись и Карл остался наедине с Виннитаром, он промолвил:
– Завтра я тоже уйду. Скоро меня не жди.
– Ты исполнил то, зачем приходил?
– Нет, еще нет.
Других вопросов Виннитар задавать не стал. Карл вздохнул и прибавил:
– Если будет на то воля Вирд, я не покину твой род. Но пока судьба против меня.
На рассвете он попрощался и исчез за пеленой густого, холодного тумана.
Последующие годы породили немало слухов. Кое-кто уверял, что видел, как Карл в сумерках проникал, словно через дверь, в курган Йорит. Иные утверждали, что он ночами выводит умершую возлюбленную на прогулки. Постепенно в воспоминаниях людей он утрачивал человеческие черты.