Патруль Времени. Щит Времени
Шрифт:
Ванда крепче сжала руку Эверарда.
– Вот это-то меня и страшит, – тихо произнесла она. – Поначалу это была теория, которую преподают в Академии среди прочих предметов – как правило, более понятных. Но теперь я почувствовала все это на себе. Если все случайно и беспричинно, если не существует твердой реальности и есть только математический театр теней, где все меняется, меняется, меняется до бесконечности, сметая нас самих, словно сны…
Ветер бил в лицо. Ванда умолкла, глотнула воздуха и, наклонив голову, двинулась дальше.
Эверард прикусил губу.
– Это нелегко, – согласился он. – Тебе придется смириться
Они вдруг остановились. Откуда взялся этот незнакомец? Они должны были сразу заметить его, он тоже брел вдоль берега медленным шагом со скрещенными на груди руками, глядя то на море, то на крохотные следы жизни, выброшенные на песок.
– Добрый день, – произнес незнакомец.
Приветствие прозвучало мягко и мелодично, в английском сквозил акцент, происхождение которого они не могли определить. Приглядевшись к незнакомцу, они даже усомнились, мужчина ли перед ними. Одежда, напоминающая облачение христианского монаха, но блекло-желтого цвета, как у буддистов, скрывала фигуру средних размеров. Лицо не то чтобы невыразительное, нет – четкие линии, полные губы, легкая печать времени, – но оно могло принадлежать и мужчине, и женщине, так же как и голос. Определить расу тоже было невозможно. Он – если это существо мужского пола, – казалось, гармонично соединил в себе черты сразу всех рас.
Эверард глубоко вздохнул и отпустил руку Ванды. Пальцы его на мгновение сжались в кулаки. Он словно подтянулся и ответил ровным голосом:
– Добрый день.
Но может быть, неизвестный обращался к Ванде, а не к нему?
– Простите великодушно. – Какой мягкой была улыбка! – Я невольно услышал ваш разговор. Позвольте поделиться некоторыми мыслями.
– Вы из Патруля… – прошептала Ванда. – Иначе вы бы не услышали и не поняли смысла наших слов.
Незнакомец едва заметно пожал плечами и спокойно произнес:
– В эти времена, как и во многие другие, нравственный релятивизм – это грех, терзающий людей доброй воли. Они должны осознать, что… пользуясь примерами сегодняшнего дня… что смерти, увечья и разрушения, вызванные Второй мировой войной, – это зло. Как и новые тирании, посеянные ею. Однако разгром Гитлера и его союзников был необходим. Поскольку люди таковы, каковы они есть, в мире всегда больше зла, нежели добра, больше печали, нежели радости, а потому тем более важно защищать и лелеять все, что придает ценность нашей жизни.
Некоторые эволюции в сопоставлении лучше других. Это непреложный факт, как и тот, что одни звезды светят ярче других. Вы видели западную цивилизацию, в которой церковь поглотила государство, и другую, где государство подменило собой церковь. Спасенное вами – это тот плодотворный баланс сил церкви и государства, из которого, вопреки раздорам, просчетам, коррупции, цинизму и трагедиям, впервые произросло настоящее понимание Вселенной и родились первые прочные идеалы свободы. За содеянное вами не чувствуйте ни гордости, ни вины. Будьте просто счастливы.
Ветер завывал, океан с грохотом подступал ближе.
Ванда никогда не видела Эверарда настолько потрясенным. И ей показалось, что он выбрал очень верное слово.
– Учитель… То, что мы пережили… это действительно случайность, дефект в потоке времени, который мы, именно мы должны были устранить?
– Да. Комозино точно объяснила вам положение вещей – в той степени,
Ванда, дитя конца двадцатого века, взмолилась, не понимая еще, кто стоит перед нею:
– Но скажите же, учитель… это и есть самое главное?
В ответ – мягкая улыбка, за которой… то ли блеск стали, то ли отсвет молнии.
– Да. Реальность всегда предрасположена к хаосу, а Патруль – тот стабилизирующий элемент, который удерживает время в определенном русле. Может быть, это не самое лучшее русло, но мы не боги, чтобы навязывать нечто иное, зная, что в конце концов оно все-таки приведет нас в будущее, недоступное нашему воображению сейчас. Однако события, если их пустить на самотек, неизбежно станут развиваться в худшем направлении. Вселенная только со спонтанными изменениями сама по себе не имеет ни смысла, ни цели, и в конечном счете ее ждет саморазрушение. В такой Вселенной нет места свободе.
И не для того ли Вселенная создала разум, чтобы защитить себя и придать смысл своему существованию?.. Впрочем, ответа на этот вопрос нет.
Но пусть вас это не беспокоит. Реальность существует. И вы среди тех, кто ее охраняет.
Рука поднялась вверх.
– Благословляю вас!
Эверард и Ванда остались на берегу одни. Не осознавая, кто у кого ищет защиты, они обнялись и долго стояли на соленом ветру, согревая друг друга своим теплом. Наконец она спросила:
– Это он?
– Да, конечно, – ответил Эверард. – Данеллианин. Я только раз видел одного из них, да и то всего минуту. Тебя удостоили большой чести. Помни об этом.
– Запомню. У меня снова есть моя жизнь и то, ради чего стоит жить.
Они разомкнули руки и снова застыли в молчании на берегу океана. Затем Ванда, встряхнув головой, громко рассмеялась и задорно крикнула:
– Эй, ну-ка хватит размышлять о судьбах Вселенной! Мы ведь просто люди. Так что давай наслаждаться жизнью!
Его радость, чуть настороженная, слилась с ее восторгом.
– Да, ты права. Я проголодался как медведь. – И сразу же застенчиво: – А что ты собираешься делать после обеда?
Совершенно спокойно она ответила:
– Позвонить домой и сказать, что уезжаю на несколько дней. Купить зубные щетки и все необходимое. Этот берег чудесен в любую пору, Мэнс. Вот увидишь!
Смерть и рыцарь (повесть)
Париж, 10 октября 1307 года, вторник
Ветер гнал над самой землей чугунные тучи, высоко вздымал пыль на улицах, завывал в нависающих над ними галереях. И хотя он ослаблял смрад гниющих потрохов, конского навоза, человеческих фекалий, близких могил, клочковатого дыма очагов – городской гул, напротив, как будто звучал громче прежнего. Тут и топот башмаков, и стук копыт, и скрип колес, и звон молотов, и болтовня обывателей, и гневные крики, и пылкие уговоры, и расхваливание товара, и пение, а подчас и молитва.