Шрифт:
1
На дворе стоял теплый весенний вечер, солнце еще не ушло за горизонт, и его мягкие лучи падали через небольшое окошко под потолком прямо на обеденный стол. На удобных стульях с мягкими и большими сидушками с высокими спинками и удобными изголовьями сидели: я, маменька и мой младший братец Рома. Разница нашего возраста была небольшой, всего в пару лет, так что по правде говоря, мне не довелось видеть больше чем брату. Я говорю это к тому, что многие люди меряются возрастом и стараются выпятить себя, если они старшие, лучше, чем младшие и разрыв возраста не играет значения для таких дураков. Но, возможно, это некая форма любви братьев, когда старший хочет, чтобы младший следовал за ним и рос достойным и сильным человеком. К сожалению, у нас с Ромой такого не было. С самого детства мы были поодаль друг от друга, нас не тянуло воссоединятся, быть поддержкой друг другу, мы существовали словно чужие. Каждый день, пока наши тела и мысли росли, мы были совершенно не похожи. Рома всегда был ранимым и чувствительным, любая колкость или безобидная шалость доставляла ему дискомфорт, он ощущал себя ужасно каждый раз, когда я по-доброму шутил над ним, указывал на то, что на его рубашечке пятно, а затем легонько вздергивал его нос. Ему это не нравилось, и он в горьких слезах бежал к маме плакаться о том, какой я злой и страшный старший брат. Бранили меня только для вида, дабы меньший
Возвращаясь к ужину можно сказать, что маменька постаралась на славу и все вышло изумительным: суп с душистыми специями, паста с нежным и ароматным мясом и конечно же шедевр матушкиной готовки – кремовый торт с брусничным варением и спелыми ягодами. Каждое из этих блюд было великолепно, все они удивительным образом сочетались между собой образуя новый, до ныне не ведомый мне вкус. И вправду говорил мой покойный дедушка, что голубая кровь, даже если она не самая чистая, проявляется во всем и оставляет свой след. Мне всегда было интересно слушать рассказы этого милого старика за чашкой горячего какао, о том, как жилось в последние годы царской России, хотя это был пересказ слов еще более далеких предков, о том, как существовали люди в период революции и гражданской войны. Было интересно слушать о том, как власть советов распространялась в сердца людей, губила тонкую и нежную душу истинных дворян, делая из них грубых и черствых простаков крестьян, что не знали ничего о мире и о жизни вне этого жестокого лагеря. Дед мой, рассказчик и профессор истории, был отцом моей матушки, преподавал в именитом университете и был не последним человеком даже тогда, когда красные палачи во всю забавлялись со страной коверкая и искажая великие намерения своего лидера Ленина. Со многих лекций, дедушка приносил разные истории, что просто поражали меня и вводили в ступор. Мне не верилось, что так много всего происходит в одном, хоть и большом здание института – храма образования и науки. Изо дня в день, я все просил и просил своего деда отвести меня на лекции и показать все в этом институте, а он лишь отшучивался говоря:
– Вот подрастешь внучек, тогда Я тебя и отведу в храм знаний!
– Но дедушка, мне сейчас охота узнать, что же находится за этими дубовыми воротами! Мое любопытство просит немедленно отправится туда и узнать, почему выходя оттуда, люди становятся умнее и ведут нашу страну в светлое будущее! – на моих глазах блестели слезы досады, ведь мне очень хотелось увидеть институт.
– Милый мой, даже если бы ты попал туда сейчас, мало понятного ты бы там нашел. Сейчас думай лучше о школе, о друзьях, придет время и ты все узнаешь, тайны откроются тебе. – с милой и светлой улыбкой отвечал мне седой старичок, приходившийся мне дедушкой, аккуратно зачесывая мои непослушные кудри назад. В данный момент, сидя за обеденным столом, я вспоминаю этого мудрого человека и думаю, что вот, уже совсем скоро, мне наконец отдадутся тайны института и вдоволь удовлетворится мое страстное желание учиться. Я покажу, что достоин называться потомком аристократов, живших в России всегда, хотя и не показывавших своего присутствия.
Закончив с первым блюдом и наконец приступив к пасте, я ненароком взглянул на матушку, что сидела напротив меня и Ромы, аккуратно подвязав платок за воротник, дабы еда не испачкала прекрасную красную блузку сшитую на заказ известным французским модельером, ценившим не новые веяния, а старинные традиции Европейской моды. В этом прекрасном одеянии матушка, женщина с прекрасно-белой мягкой кожей, легким румянцем и большими голубыми глазами, выглядела неописуемо красиво. Будь Боттичелли сейчас жив, он взял бы за основу своей великой картины «Рождение Венеры» именно матушку, ведь такую женщину, как она найти невероятно сложно. Наверняка, если бы именно матушка была прообразом картины, то божественной красотой считались и волосы цвета обсидиана переливающего разными темными оттенками на свету. Весьма интересным был тот факт, что меня и брата воспитывали как потомков аристократии, приемниками голубой крови, на наши плечи возлагались надежды на возрождение того мира, что был разрушен системой не эффективной и недолговечной. Наши манеры, поведение и даже речь были отточены как у истинных дворян и хотя нас не лишали благ нового мира, все же старым премудростям и вещам нас учили больше уверяя, что только человеческий труд всегда будет самым ценным на земле. Но признаться, смотря на себя и брата, я вижу сухие движения, что не источают легкости, а всего лишь топорно рассекают воздух, создавая образы самых простых фигур, которыми не удивить людей. То ли дело мама, она из всей семьи была своевольной и той еще лисой, на уроках этикета прилежная ученица, а за спиной у родителей виртуозная девушка пренебрегающая правилами. Любой ее взмах руки был наполнен легкостью и грациозностью, если бы это увидел дедушка, он бы упал в обморок от такого нарушения правил, но мне это нравилось, я видел во всем этом жизнь и считал подобное высшей степенью грации. Возможно, подобное и не подходит тем, кто зовется потомками аристократов, но разве это имеет значение, когда такая плавность и красота в движениях является прирожденным даром. Изредка я пытался повторить за матушкой, но все получалось криво и нелепо, я выглядел смешным и косолапым, и не имел того скрытого обаяния, что было у моей мамы, великолепно управляющейся со столовыми приборами, чашками да тарелками. После неудач я смущенно прекращал пародировать маменьку, вновь начинал есть аристократическими сухими манерами, тихо завидуя этой свободной и величественной женщине, неподражаемой красавице, сидящей передо мной и так мило раскрывающей аккуратный рот с прелестными красными от природы губами.
Но почему же за прекрасным ужином нет главы семьи? Это весьма резонный вопрос и ответ на него очень прост, однако произносить его довольно трудно, часто слова застревают в горле, а сознание просто отрицает реальность. Около трех лет назад, отец наш, видный человек в бизнесе (но скорее всего не совсем легальном для строя нашей страны), скончался от болезни, тяжелой и неизлечимой. Много тогда слез пролила вся родня и очень долго все мы отходили от его потери, но радует то, что время все же делает свое дело и творит чудеса. Мы, покорные дети смирились с его уходом и стараемся быть лучше, чем когда либо прежде. Но по воли покойного, ни я ни Рома ни стали наследниками дела, все перешло матушке, а она человек не того полета, так что технически за всем присматривает дядя наш, Дмитрий Двернов – старший брат маменьки, человек умный и серьезный. Он в самом начале пути нашего отца, помогал ему с делами, а там уже и стал больше чем просто партнер. С уходом отца, мы стали жить чуть скромнее, доходы шли в банки, а сами мы получали от дяди деньги ежемесячно для того, чтобы жить хорошо и ни о чем не думать. Без твердой, но доброй руки отца, в нашем, можно наверно правильно сказать поместье, а не доме, стало довольно тихо. Шум, что поднимали работники: повара, горничные, садовники и охранники, не сравниться с отцовским громыханием после долгого рабочего дня. Обычно в такие моменты, тревожить его было нельзя, так как могли схлопотать практически просто так, но мы пренебрегали этим правилом с Ромой и часто просили отца играть с нами:
– Папа! Поиграй с нами в прятки! – тонкий голос Ромы был невероятно красивым и папа всегда на него откликался.
– Ну парни, я же с работы пришел. Дайте старику отдохнуть! – отвечал он устало если не успел на ругать нас и обычно, подобное значило, что мы сможем получить свое.
– Мы папу так сильно любим, но его нету рядом с нами целый день, даже после наших занятий! Мы так по тебе скучаем! – я пускал в ход тяжелую артиллерию умиления отца, хотя это была чистая правда, которая удачно встраивалась под нашу ситуацию. После такого, папа не мог устоять и поддавался нашим уговорам, на его лице проступал румянец, даже если он до этого был измотан, к нему приходили силы и он играл с нами до ужина, а уже потом вместе с мамой отдыхал в гостиной смотря телевизор или что-то записывая из газет. Было так же интересно наблюдать за тем, как работники дома смотрели на наше веселье и давались диву от того, что их строгий начальник, предпочитающий жить по правилам и законам аристократии весело проводит время со своими детьми, забывает о статусе и веселится, не зная хлопот.
Ужин закончился, и мы, аккуратно отодвинув стулья, стали покидать зал трапез, стараясь унести с собой свою посуду, дабы не нагружать работников, что и так усердно работают в нашем доме. Пройдя по длинному коридору, выложенному мрамором, мы (Я и Рома) свернули в конце на лестницу и быстрыми шагами пошли на кухню сдавать поварам посуду. Затем, мы решили провести свое свободное время за любимыми занятиями.
Я слышал, поднимаясь к себе, как маменька тоже закончившая трапезу хлопочет с горничными на втором этаже, они решают что будут делать со старой антикварной мебелью оставшейся у нас после кончины деда с отцовской стороны. Этот человек не был уважаем в обществе, завидный пьяница и блудник, любитель борделей да пабов, он часто пропадал из дому когда папа был совсем юнцом. Из-за таких выходок, семья и отреклась от этого убогого человека в надежде, что такое пятно не будет портить мнение о нас. Единственной ценной вещью в его распоряжения была антикварная стенка для гостиной в стиле барокко. Давно это мрачное искусство собирало пыль, избавиться от него – правильное решение! Хотя, мое мнение таково, что именно такая мебель самая красивая, однако порой и не практичная, является прекрасной, но именно дедовская стенка была ужасна, нелепа и безвкусна.
– Унести ее нужно. Такой стыд лишь портит обстановку. – говорила матушка весьма расстроенным голосом. Она явно смотрела на эту «мебель» и думала, что подобная вещь лишь хлам и болезненные воспоминания для семьи.
– Согласна с вами. – рокотала одна из горничных, – Эта стенка не вписывается в наш интерьер. Даже европейская комната не примет ее, там все так изысканно и элегантно, подомному не место там, да даже в нашем сарайчике нет для нее прикаянья. – она хлопала по дверцам своими маленькими ладошками проверяя все на хлипкость. В ее словах имелся смыл, поэтому я мысленно пожелал им удачи в решении данного вопроса и отправился в свою комнату. В ней я принялся возиться с разными учебниками истории и географии, смотрел и изучал карты, подаренные мне в школе и там же разрисованные, весело напевал себе песенку под нос не помня от кого я ее услышал, ведь она казалась мне знакомой. В то же время из другой комнаты послышались мягкие и плавные звуки пианино – это Рома учил Моцарта разминая свои пальцы. Он был талантлив, но мне казалось, что для вершины ему не хватает чего-то, но правду сказать, я не мог определить чего именно и из-за этого не мог ему помочь.
Все время до самого сна я провел у себя в комнате, не замечал, что твориться снаружи и был вовлечен в разные исторические тексты и карты. Только когда настало время идти спать мне наконец удалось опомниться и вернуться в мир из удивительной страны знаний. Когда я уже убирал учебники; их прелесть была в том, что многие из них пришли из молодости дедушки, их старые переплеты и желтые страницы источали странную магию, которая поглощала и заставляла наслаждаться перелистыванием каждой страницы, даже запах был каким-то волнующим, отдающим изысканной стариной; на полку и делал это аккуратно, ведь чистота и порядок – это все для Меня! Когда я уже был готов идти в ванную, ко мне зашла матушка, о! эта элегантная и прекрасная женщина, она ходила, а казалось будто летала и ей не было равных. Смотря на нее казалось, что она воплощение самой легкости и божественного промысла, что наконец явился к нам. Ее мягкие и аккуратные кисти были подобны маленьким лепесточкам розы, которая недавно распустилась, но уже была самой красивой и ароматной. Матушка зашла меня проведать, узнать готов ли я ко сну и сделал ли уроки, что были заданны мне в школе. Закончил их я еще в обед, так что переживать не стоило ни мне ни маменьке.
– Гриша, все ли хорошо? Ничего не забыл сделать? – с нежной улыбкой спросила матушка подходя к моему окну и отворяя его для проветривания перед сном.
– Нет мамочка, все сделано. Я ничего не забыл и ко всему подготовился, не переживай и не волнуйся. – отвечал я с присущей мне серьезностью, которая явно не гармонировала с моим возрастом. Мама погладила меня по голове, слегка распушив волосы, обняла и вышла из комнаты. Хоть я и восхищался ей, порой мне казалось, что как старший, я нахожусь на втором плане и большее внимание уделяется Роме, а думаю я так, потому что наши разговоры коротки, в них слышится любовь с ее стороны, но с братом мама говорит куда больше, часто печется о нем так, что кажется будто он совсем младенец. И хоть я тоже не обделен с ее стороны любовью, какая-то маленькая деталь мне все же не дает покоя, но мой разум старается ее не замечать и думаю правильно делает, ведь негоже сомневаться в таком человеке как моя милая матушка. Я отправился в ванную, роскошно отделанную в европейском стиле, и стал принимать последние водные процедуры перед сном. Невероятно приятно освежить себя водой, почистить зубы и лечь спать в мягкую кровать зная о том, что завтра все будет хорошо.