Паутина чужих желаний
Шрифт:
– Евочка, а зачем тебе в город? – прервала мои раздумья Рая.
– К доктору, – почти не соврала я. – Сама ж говорила, нужно поберечься. Вот я и хотела заехать в клинику, поговорить с доктором, уточнить, как именно беречься.
– Может, на такси тогда? – предложила она. – Пока нового водителя не наймем?
– Такси исключено. – Я мотнула головой и поморщилась от волны головокружения.
– Давай подвезу. – Серафим всматривался в мое лицо так пристально, что, будь я более чувствительной, мне бы непременно стало неловко.
К
– Давай!
– Встречаемся в холле через час. – Он выбрался из-за стола.
Я дождалась, когда Серафим выйдет из кухни, и требовательно посмотрела на Раю:
– Ну, рассказывай!
– Что рассказывать, Евочка? – Та присела к столу, как прилежная ученица сложив руки на коленях.
– Что он за фрукт такой, этот Серафим.
– Фрукт, – повторила она. – Это ты правильно подметила, Евочка. Серафим – он такой… непредсказуемый. Вот, кажется, шутит, смеется, а потом раз – и становится мрачнее тучи, грубить начинает, придираться. Амалия всегда грубиянкой была, а этот… непредсказуемый.
– А почему он со мной так фривольно? Мы с ним дружили раньше, что ли?
– Дружили? – Рая взглянула на меня почти с испугом. – Нет, Евочка, вы никогда не дружили. – Она задумалась. – У вас отношения были какие-то странные. Ты к Серафиму всегда прислушивалась, делала, как он велит, никогда с ним не спорила.
– Можно подумать, я вообще с кем-нибудь спорила. – Я воткнула шпильку в волосы.
– Нет, – Рая покачала головой, – с ним ты как-то по-особенному себя вела, робела перед ним сильно.
Значит, робела сильно?! Диагноз ясен – первая любовь, крепкая и чистая. Кто ж виноват, что объект – бездельник и повеса?! Любовь зла, полюбишь и Серафима. Вот почему он меня лапал. Привык, наверное, что ему это позволено… Придется отвыкать, блондины, даже такие красивые, не в моем вкусе, а лапать себя за просто так я вообще никому не даю.
– Вы только однажды очень сильно поссорились, даже кричали друг на друга, – Рая покосилась на приоткрытую дверь и перешла на шепот. – Как раз в тот день, когда ты в аварию попала.
Очень интересно. Любовь крепкая и чистая криков и ссор не предполагает.
– А чего ругались, ты не знаешь? – спросила я тоже шепотом.
– Я не подслушивала, Евочка. – Бледное Раино лицо побледнело еще сильнее.
– Я понимаю, но ругаются обычно громко, вдруг ты что-нибудь услышала.
– Да, – она кивнула. – Серафим сказал, что у тебя сроку один день и что он молчать не будет, а ты ответила, что тебе теперь все равно.
– Что все равно?
– Да откуда ж мне знать, Евочка?! Ты всегда такой скрытной была. Ты мне вообще ничего не рассказывала, только про Егорку, да и то потому, что… – экономка осеклась.
– Почему? – тут же насторожилась я.
– Потому что больше некому было рассказывать. Вот почему.
Что-то мне почудилось неискреннее в тихом Раином
– А жизнь свою я доверить этому Серафиму могу? – спросила я.
– В каком смысле, Евочка?
– Ну, довезет он меня до города в целости и сохранности или может по дороге в лесу бросить?
– Довезет, – сказала Рая не слишком, впрочем, уверенно. – Он тебя и раньше подвозил и в лесу никогда не бросал. – Она робко улыбнулась.
И на том спасибо, мне пока большего и не нужно…
– Софья Николаевна, вы прелесть! – Князь смотрит на меня чуть более заинтересованно, чем в первый раз. – Золотой цвет вам к лицу, он оттеняет красоту ваших глаз.
Заметил! И платье новое, и красоту глаз! Приседаю в реверансе, получается неловко. Сама виновата, надо было вместе с Лизи брать уроки этикета. Ничего, я научусь! Ради него чему угодно научусь.
А он уж на меня и не смотрит. Всем его вниманием завладела Лизи. Опять Лизи – соперница…
– Лизавета Григорьевна, счастлив вас видеть!
Да, я всего лишь прелесть, а ее он счастлив видеть…
А Семен вот переменился, переводит взгляд с меня на Лизи, а у самого лицо такое растерянное и щеки больше обычного румяные.
– Соня, да ты никак повзрослела! – Улыбается, смотрит на меня, будто впервые видит.
– Повзрослела, Сеня. – Тоже улыбаюсь, стараюсь не глядеть в сторону князя. – Тебя ж долго не было.
– Сонечка у нас настоящая красавица! – Наталья Дмитриевна тепло целует меня в щеку и окидывает одобрительным взглядом. – Такую естественную красоту ты, Сенечка, в столичных салонах не встретишь.
– Это верно. – Семен согласно кивает, прикладывается в поцелуе к моей руке. А давеча не целовал.
О чем я?! Да разве ж мне Сенино внимание надобно?! Разве ж я для него старалась?
Стол нынче накрыт в малой зале. Все по-домашнему, без недавнего пафосу. За столом прислуживает юркая скособоченная старуха, а лакеев не видно. Беседа течет неспешно. Папенька с Ефимом Никифоровичем разговаривают о скучном, о политике. Мадам и Наталья Дмитриевна обсуждают модный в этом сезоне фасон шляпок. Семен пытается есть и одновременно быть со мной любезным. Получается у него плохо, видно, что за четыре года, прожитые в столице, светским манерам он так и не научился. Андрей Сергеевич ухаживает за раскрасневшейся Лизи, а я умираю от ревности.