Паутина зла
Шрифт:
— Я же вам не враг! Или лошади мало, а, серые?!
Вожак зарычал, и это будто явилось какой-то командой: волки разбежались, стали заходить с разных сторон, постепенно отрезая человека от деревни. Ведун заозирался в поисках хоть какого-нибудь деревца, чтобы прислониться нему спиной. Он помнил, что нападать должен именно вожак, — но то у обычных хищников, а эти вели себя чересчур странно.
Вожак дошел до тела оборотня, наступил на него лапой и снова зарычал, обращаясь явно к Олегу. Зарычал требовательно. Глядя на скребущие по трупу когти, ведун осторожно
И волки разошлись, отпуская его. В лес твари возвращаться не спешили, бродили поблизости, но человек их больше не интересовал. Только вожак продолжал буравить ведуна тяжелым взглядом голубых глаз, хотя и не рычал. Все так же пятясь, Олег двинулся по лугу и вскоре нащупал ногами дорогу. Он обернулся — отсюда уже видно было холм с домиками.
— Так вы друзья или враги, электрическая сила?
Волки не ответили. Двое вернулись к лошади, остальные бродили поблизости от вожака, который все так же охранял труп оборотня. Олег сорвал пучок травы, вытер им лезвие. Непонятно… Единственное, что пока удалось разузнать: ни в лес, ни в Овражки соваться не стоит. Если вспомнить, что и в Озерцах находиться по меньшей мере опасно, то вывод один: надо пока уходить назад, за мостик. А уж оттуда действовать основательно.
Однако прежде, чем позорно отступить, Олег решил еще разок наведаться к Озерцам — точнее, получше рассмотреть их с другой стороны.
Лес, начинавшийся под холмом, неспроста назвали Еловым — больше Олег нигде не видел хвойных деревьев. Тем удивительнее было место, облюбованное нечистью, — ведь именно хвои криксы, как правило, избегают. Впрочем, здесь Олег столкнулся с необычно высоким уровнем магии. Крест не чувствовал ее до тех пор, пока оборотень не начал превращение… Зябко передернув плечами, ведун вспомнил старика из корчмы: «Не ходи!»
— Кто, ежели не я? — вслух поинтересовался у березовой рощицы Середин. — Аз есмь, электрическая сила! Справлюсь, не впервой.
Не убежишь!
Роща зашумела листьями. Между деревьями мелькнуло что-то белое, и сабля сама прыгнула в руку, но тут же Олег услышал блеяние. Счастливый козленок, болтая обрывком веревки на тощей шее, скакал по роще, а его преследовала девочка — та самая «Аленка», что недавно сидела с котенком на коленях неподалеку от дома Бориса. Ведун застыл, не двигаясь, подпустил беглеца поближе, а потом прыгнул и прижал волочившуюся по мху веревку ногой.
— Спасибо тебе, дядя Олег! — подбежала запыхавшаяся девочка, сразу огрев козленка палочкой по спине. — У, злыдень!
— Откуда меня знаешь?
— Деда Борис рассказывал.
— Понятно… — Середин намотал веревку на руку, разглядывая девчонку. Лет шести-семи, глазастая, в смешном ярком платочке — ну, просто с детства знакомая шоколадка. — Ты ему кем приходишься?
— Внучкой, Всеслава меня зовут.
Это было уже интересно. Олег намеренно не спеша двинулся к деревне.
— Я тут волков видел. Не боишься за козленком так далеко убегать?
— Волки —
— Это тебе тоже дедушка рассказал?
— Про волков-то? Это все знают!
— А еще что все знают? — Будто невзначай ведун оттеснял Всеславу от кратчайшего пути, забирая мимо холма к озерам. Девочка то ли не замечала этого, то ли ей было все равно. — Вот, скажем… Колодец-то у дома твоего деда — сухой?
— Сухой, — просто ответила Всеслава.
— А я вот знаю, что им пользуются.
— Пользуются. Только про это не надобно говорить!
— Давай-ка мы вот здесь присядем… — Олег опустился на пенек. Удачное местечко: кустарник скрывал их от деревни. — Ты ведь никуда не торопишься, Всеслава?
— Не тороплюсь. Токмо дедушка всем запретил с тобой разговаривать. Всем, окромя Глеба и Яромира. Попадет мне.
— А я защищу! — пообещал ведун. — Так что там, в колодце, коли не вода?
— Мать говорила, вроде ход подземный, в холм… Но она уж давно умерла, а я не помню точно. А больше со мной про этот колодец никто не разговаривает.
— Живешь-то у деда? — Олег сорвал веточку, повертел в руках. Надо бы хоть игрушку какую-нибудь ребенку сделать, дудочку… Но он не умел.
— Нет, я у бабки Луши живу. И ей веселее, и деду Борису спокойнее, под ногами никто не путается. А еще я дядьев боюсь, чудные они.
— Это верно, — вспомнил ведун о разноволосых братьях. — Всегда такие были?
— Вроде нет… Но я мала была. Вроде раньше и разговаривали, и смеялись… Не помню, дядя Олег, не спрашивай! Страшно мне. — Всеслава уселась на корточки, пригорюнилась. — Детей в нашей деревне мало, играть со мной не хотят, сироткой дразнят. Поиграй со мной?
— Во что? — опешил Олег.
— Да хоть в горелки!
— Нет, не сейчас. В другой раз поиграю, обязательно, а пока давай еще поговорим. Ты в деревне всех знаешь… Вот, Ратмира знаешь?
— Не люблю его! — сморщила личико Всеслава. — Противный. И дерется, когда никто не видит.
— Я тоже его не люблю, — усмехнулся Олег. — А Яромир, дед его, тоже внука не любит?
— Да его никто не любит! Противный…
— Ясно. И еще скажи: бывала ты в Овражках?
— Ой, не ходи туда, дядя Олег! — подскочила Всеслава. — Бабка Луша сказывала, там чародей всех заколдовал! Борис туда ездил весной с сыновьями, а вернулся — лица на нем не было! Тогда и караулить дядьев поставил.
— Час от часу не легче, — вздохнул Середин. — Ни в чем тут у вас не разберешься. Вот что, Всеслава… Как тебя бабка-то зовет?
— Она мне не родная, — напомнила девочка. — А зовет Славой, как же еще звать?
— Ну да, ну да… — С детской логикой лучше не спорить. — Имя у тебя какое-то не деревенское. Так постой, Слава, у Бориса, выходит, дочь была?
— Была, мать моя. Токмо умерла три года как.
— А отец твой где же?
— Отец в Еловом лесу сгинул вскорости. Потому как не умерла моя мама, — вдруг сообщила Всеслава и замолчала, поджав губы.