Паутина
Шрифт:
Люди ругались, толкали его локтями, но уступали энергичному напору. Еще несколько секунд — и мужчина оказался у самого прилавка, сдавленный и окруженный плотной людской толпой. И здесь случилось так, что пожилой мужчина очутился рядом, бок о бок, с молодым человеком в сером костюме и серой кепке, с тем самым, который совсем недавно гулял в сквере на площади Свердлова и выискивал свободное место на скамейке.
По-видимому, молодого человека тоже интересовали ткани…
— Пожалуйста, покажите мне вот тот отрез, — попросил пожилой мужчина, указывая на одну из полок. И в этот момент на его пальце отчетливо,
Продавец, отвечая на многочисленные вопросы покупателей, положил на прилавок отрез, снятый с полки. Но цвет и качество не понравились пожилому мужчине. Он пощупал материал, недовольно покачал головой и попросил показать другой, вон тот, что лежит слева, на самой верхней полке. Продавец по лесенке добрался и до этого отреза и тяжело бросил его на прилавок. На сей раз материал, очевидно, удовлетворил покупателя, и он попросил отмерить три метра на костюм. Остальное уже было совсем несложным делом. Пока продавец выписывал чек, пока шумела и толкалась толпа, прижимая первые ряды покупателей к самому прилавку, пожилой мужчина и молодой человек в сером костюме и серой кепке незаметно, не поднимая опущенных рук, обменялись книгами.
Они не сказали друг другу ни слова. Не посмотрели друг на друга. Первым ушел пожилой мужчина, с чеком в руке. Он выбросил этот чек через несколько минут, когда, обретя прежнюю медлительность и степенность, не спеша вышел из магазина; а молодой человек еще немного побыл в магазине, потолкался в других отделах и тоже ушел, ничего не купив.
В руках у него, как и прежде, была книга.
А в это время в Берлине старик, именуемый шефом, нетерпеливо ждал донесения «Ягуара-13».
Глава седьмая. Первый визит лейтенанта Рябинина
Поезд плавно подошел к перрону Белорусского вокзала в Москве. Все пассажиры уже были одеты и готовы к выходу; многие с чемоданами и свертками в руках столпились в узких коридорах, высматривая родных, знакомых, выкликая носильщиков.
Андрей Рябинин тоже приготовился. Новенький китель с золотыми погонами плотно облегал его юношескую фигуру, сапоги были отлично начищены, на фуражке — ни пылинки. Только лицо — загорелое и чисто выбритое — выглядело уставшим. Крепко сжатые губы и блеск в глазах свидетельствовали о волнении.
Вот и Москва, куда он так рвался, о которой столько мечтал там, за границей.
Собираясь в отпуск, Андрей решил, что на одной из крупных станций на пути из Берлина в Москву он даст телеграммы сестре и Зое, извещая о своем приезде. Но после того, что произошло при последнем разговоре с фрау Гартвиг и на следующий день, в него вселилась какая-то необъяснимая тревога. Все личные планы потускнели. Телеграмм он не послал, и теперь шел в толпе по перрону вокзала один, никем не встреченный и, как ему казалось, никому не нужный.
Сестра с мужем жили в новом, недавно выстроенном доме на улице Левитана, невдалеке от станции метро с красивым и звучным названием «Сокол». Еще позавчера Андрей рассчитывал
Площадь уже опустела, схлынул шумный многолюдный поток прибывших пассажиров, и вновь появились свободные такси. Андрей шагнул к ближайшей машине, шофер распахнул дверцу, включил счетчик и повернул голову к лейтенанту:
— Куда ехать?
Еще секунду назад Андрей колебался. А сейчас поспешно, будто опасаясь изменить свое решение, проговорил:
— В центр. К Министерству внутренних дел.
В приемной министерства стояли и сидели ожидающие, и Андрей сначала растерялся: к кому обратиться? Затем его охватило сомнение: кому нужна эта история с кольцом, которая, может быть, никакого интереса и не представляет?
Не выпуская из рук двух небольших чемоданов, он подошел к одному из дежурных и спросил, с кем можно поговорить по вопросу, в котором он сам еще толком не разобрался, но который, может быть, заинтересует работников МВД. Дежурный оглядел лейтенанта и попросил подождать. Через несколько минут он провел Рябинина в кабинет. Немолодой подполковник с тремя колодками орденских лент на кителе предложил лейтенанту присесть, а чемоданы поставить в сторону, там, возле стены.
— Вот так, — сказал добродушно подполковник, когда Андрей присел на стул возле большого письменного стола, уставленного несколькими телефонами. — А теперь я готов слушать. Что привело вас к нам и, по-видимому, прямо с вокзала?
— Да, прямо с вокзала.
Рябинин сбивчиво, сумбурно начал рассказывать всю историю с подарком для сестры, который он получил, затем вернул старухе, погибшей на следующий день от несчастного случая. Лейтенант спешил, стараясь как можно скорее высказать все, что волновало его.
— Понятно, — прервал его подполковник. — Подробности пока не нужны. Прошу вас предъявить свои документы.
Он внимательно рассмотрел все документы Рябинина, вернул их, спросил некоторые данные о сестре Андрея и о ее муже, сделал какие-то пометки в лежавшем на письменном столе блокноте и затем сказал:
— Вы правильно сделали, лейтенант, что пришли к нам. Попрошу вас чемоданы оставить здесь, а самому подождать в приемной. Я доложу кому нужно о вашем приходе, закажу вам пропуск. Вас примет товарищ, которому вы все подробно расскажете. Минутку… Рябинин, Андрей Игнатьевич?
— Так точно.
— Хорошо. Пропуск вам принесут сюда.
…Время тянулось томительно долго. Андрей непрерывно поглядывал на часы, и ему казалось, что стрелки часов движутся медленно, очень медленно.
Через сорок минут Рябинина принял полковник Дымов. Лейтенант так же взволнованно и сбивчиво, как и в недавней беседе в приемной министерства, начал было рассказывать о своей последней встрече с фрау Гартвиг и подарке для сестры, однако Дымов, дружески улыбаясь, остановил его: