Паутина
Шрифт:
– Телепатически! – щелкнул пальцами Осипов. – Зонтичники телепаты! Они из мира, где звук не важен, потому что в ходе эволюции у всех живых существ выработалась способность к телепатическому общению!
– Ну что за чушь ты несешь, Виктор? – неодобрительно поморщился Орсон. – Органы слуха необходимы высокоразвитым существам для того, чтобы ориентироваться. Так же, как зрение, обоняние и осязание. У кого-то лучше развиты одни органы чувств, у кого-то – другие, но все они жизненно необходимы. Представь себя глухим телепатом… Ну и как оно?
Осипов смущенно
– Мы ужинать будем или как? – снова указал на пекари ножом Брейгель. – Я что, зря тащил эту свинью?
– Этим займусь я! – вскинул руку Орсон.
– Ты уверен? – с сомнением прищурился Брейгель.
– Как зонтичник атаковал пекари? – англичанин достал свой нож.
Он выбрал его в арсенальной комнате Центра, куда получил доступ после включения в квест-группу. С широким лезвием, вдоль обуха которого тянулся глубокий дол, и удобной костяной рукояткой с выжженным клеймом изготовителя – заглавной буквой «М».
– Я же говорю, так же, как обезьяну. Неожиданно упал сверху, схватил за голову и потащил вверх.
– Пекари – не обезьянка. Он что, даже не пытался сопротивляться?
– Почему? Дергал задними ногами… – А потом?
– Потом они вдруг обвисли.
– До того, как ты выстрелил?
– Да. Тварь схватила пекари и приподняла. Зверь принялся отчаянно дергать ногами… Я даже подумал, что он может вырваться и убежать… И вдруг он обвис… За секунду до выстрела. – Фламандец задумался. – Все вместе это заняло не более двадцати секунд.
– Когда ты подошел, пекари был уже мертв?
– Он умирал. По телу еще пробегали судороги, но глаза уже закатились, взгляд начал мутнеть… Мне не пришлось его добивать.
Орсон многозначительно кивнул – мол, я так и предполагал, – и удобнее перехватил рукоятку ножа.
– И что все это значит, Док? – спросил Камохин.
– На шее пекари всего четыре раны, – биолог острием ножа указал на две раны с той стороны туши зверя, которая была обращена к зрителям. – Причем ни одна из них не могла стать причиной почти мгновенной смерти. Скорее всего, это что-то вроде захватов, которые помогают зонтичнику удерживать жертву. – Брейгель выставил по среднему и указательному пальцу на каждой руке и свел их вместе. – Вот так. Подцепил и потащил. Однако жертва, естественно, начнет сопротивляться, что может доставить охотнику массу неприятностей. Особенно в полете. Следовательно, охотник должен иметь в своем арсенале способ обездвижить жертву. Причем сделать это нужно очень быстро. – Англичанин указал острием ножа сначала на Камохина, затем на Брейгеля. – Какие будут соображения?
– Яд? – предположил Камохин.
– В точку! – как дирижерской палочкой, взмахнул ножом биолог. – Быстродействующий и очень смертоносный яд! Жертвами которого рискуем стать и мы с вами, отведав мяса этого замечательного пекари!
Лицо Брейгеля обиженно вытянулось. Да и Камохин с Осиповым, тоже уже настроившиеся на жаркое, совсем не обрадовались такой новости.
– То есть ты, Док, предлагаешь на всякий случай этого кабанчика не есть? – уточнил для верности Осипов.
– Я
– Швейцарский нож? – Камохин протянул биологу красный складной нож, с которым никогда не расставался.
– Благодарю, но на этот раз я обойдусь своим.
Орсон ухватил кабанчика за задние ноги и подтащил поближе к костру. Взяв фонарик, он посветил мертвому зверю на голову, оттянул ему веки, затем приоткрыл пасть пекари, вытащил язык и под конец потрогал пятачок.
– Со всей определенностью могу сказать, что этот яд не вызывает удушье или остановку сердца. А именно такие яды наиболее распространены среди земных ядовитых рептилий. Кроме того, яд не вызывает паралича, – биолог приподнял переднюю ногу пекари и отпустил ее. Нога свободно упала. – Мышцы жертвы не напряжены.
– Значит, мы можем его съесть? – с надеждой спросил Брейгель.
– Все гораздо хуже, чем я думал, – удрученно покачал головой Орсон. – Те типы ядов, о которых я подумал вначале, как правило, полностью разрушаются при термической обработке. Поэтому использовать в пищу мясо погибшего от них зверя не опасно. Но зонтичник, похоже, использовал какой-то иной тип яда.
– Понятно, – вздохнул фламандец и потянулся за плодами саподильи.
Есть консервы из армейского пайка, когда рядом с костром лежит тушка свиньи, совсем не хотелось.
Орсон передал фонарик Камохину, показал, куда нужно светить, и принялся препарировать пекари. Начал он с того места, где имелись раны от крючьев, используемых зотничниками в качестве захватов. Сначала он надрезал шкуру зверя и развел края в стороны. Затем начал слой за слоем срезать мышечные волокна.
– Oh, and nothing itself! – воскликнул он вдруг.
Причем не мысленно, а вслух.
– Что, совсем плохо? – спросил Брейгель.
Естественно, предполагал он при этом самое худшее – то, что Док окончательно и бесповоротно удостоверился в том, что мясо пекари абсолютно несъедобно.
Вместо ответа Орсон пальцами, перемазанными кровью, схватил за запястье руку Камохина, держащую фонарь, и дернул ее вниз. Установив таким образом фонарь в требуемое положение, биолог вновь принялся кромсать ножом шею пекари.
Брейгель обреченно посмотрел на Осипова:
– Пора доставать консервы?
Ученый сделал успокаивающий жест рукой. Ему казалось, что не все еще потеряно.
Брейгель тяжело вздохнул и разрезал пополам еще один похожий на картошку плод саподильи.
Орсон воткнул нож под лопатку пекари, откинулся назад и вытер окровавленные руки о траву.
Все, замерев, ждали его вердикта.
– Я даже предположить такое не мог! – выдохнул наконец англичанин. – Эта тварь свернула пекари шею и раздавила трахею! Представляете, какой чудовищной силой она обладает?
– Так, значит, хрюшка съедобная? – едва заметно подался вперед Брейгель.
– Да, конечно. – Орсон вытащил нож из туши пекари и тщательно вытер лезвие сорванными с куста листьями.