Паутина
Шрифт:
– Это когда было, – парировал Сергей. – Я еще и не родился. Давайте лучше про Сорокоума. Имя и фамилия, стало быть, полиции неизвестны?
– Нет. Отличительная особенность этого человека – умение зарабатывать. Он тоже бандит, и руки наверняка в крови. Но в последние годы проник в деловую среду. По косвенным признакам, легально он торговый человек, мануфактурщик или кто-то в этом роде. Повторю, сведений достоверных нет, одни обрывки. Трудный противник.
– Может Сорокоум быть владельцем резбенно-иконостасной мастерской?
– Думаю, что вряд ли. Мелковато для него. Или это условный адрес, просто «почтовый ящик». Или там сидит один из выборщиков, рядовой громила.
– А
Лыков задумался:
– Я этим народом занимаюсь, сколько служу в полиции. «Иваны» самые опасные, без них не решаются серьезные дела. Искоренить это сословие уже невозможно – оно пустило глубокие корни. И сведений на них никто из шпанки не даст, за такое сразу прикончат. Как проникнуть на их съезд? Скорее всего, никак.
– Вы, барин, фамилии назовите, а мы уж поищем, – осклабился помощник. – Ну? Сколько их на сегодня? В Сибири девятнадцать, а в Петербурге?
– Здесь около дюжины, их перемещения нам точно неизвестны.
– А в Москве?
– Побольше. Кошко [20] насчитывает до двух десятков.
Азвестопуло черкнул в блокноте и продолжил:
– А в центральных губерниях?
– Там их почти нет. Денег в провинции мало, вот они и тянутся к большим городам. В Нижнем появляются два-три человека, но летом, когда ярмарка. Варшавские вожди наших выбирать не приедут, кавказские тоже. Выходит, партию разыграют между собой три силы: каторга, Петербург и Москва. «Рапорт» из Забайкалья вез с собой Василий Тимофеев, да не довез. Теперь они пришлют бумагу повторно, уже, видимо, с секретной арестантской почтой, без делегата.
20
Кошко Аркадий Францевич – начальник Московской сыскной полиции.
– Так… У нас есть четыре мастерских в столице и агентурные разработки по местным вожакам. Правильно рассуждаю?
Статский советник одобрил:
– Правильно. Но пока копаешь мелко. Резбенно-иконостасная мастерская – слабая зацепка. Если там лишь получают корреспонденцию и передают ее дальше, мы надолго увязнем. Спугнем съезд, ребята усилят конспирацию… Надо напрячь всю агентуру. И филипповскую, и мою.
Департамент полиции еще при Трусевиче передал свою сеть осведомителей в ПОО и ПСП. Лишь Лыков не подчинился приказу и оставил личную агентуру при себе. В ней насчитывалось около двадцати человек, зато проверенных. С той поры несколько раз начальство делало попытки забрать их, но обычаи были на стороне сыщика. Осведомители – золотой фонд любой секретной службы. Их подлинные имена не должен знать никто, кроме того, кто ведет агентов. И денег Алексей Николаевич из сыскного кредита брал немного, поскольку часто доплачивал агентам из собственных средств. Зато, если требовалось, статский советник поднимал их по тревоге хоть днем, хоть ночью. И часто именно его люди давали результат по осведомлению.
Но пора было идти к начальству. Алексей Николаевич телефонировал Белецкому и попросился на прием. Сказал, что ему требуется не меньше часа, поскольку он привез из Сибири чрезвычайные сведения. Степан Петрович, человек весьма умный, первым делом спросил:
– Без Макарова мы ваши новости осилим? Или…
– Сначала я сообщу все вам, даже Золотарева не надо. А там решите.
– Тогда не раньше десяти. У меня сегодня доклад, а это надолго. Если министр спросит о вас, что сказать?
– Что Лыков вернулся и ночью отрапортует о командировке.
– До встречи!
Белецкий
– У Филиппова своя агентура, – начал Сергей. – И возможно, ему уже доложили о съезде.
– Возможно.
– Кроме того, они могут знать что-то насчет Сорокоума. Все-таки тот ходит по земле, а не по небу летает. Значит, оставляет следы.
– Ты предлагаешь увидеться с Владимиром Гавриловичем прямо сейчас? – догадался Лыков. – До встречи с Белецким?
– А что такого? Зато, если у ПСП есть сведения, вы дополните ими свой вечерний доклад.
– Ты прав. Телефонируй в сыскную.
Главный столичный сыщик принял Лыкова с Азвестопуло через два часа. После истории с вызволением Алексея Николаевича из тюрьмы, когда Сергей застрелил обидчика своего шефа [21] , Филиппов относился к коллежскому асессору настороженно. Но при этом и с возросшим уважением.
– Какую гадость вы приготовили мне на этот раз? – сразу взял быка за рога Филиппов.
– Владимир Гаврилович, – заговорил Лыков, – сведения мои непроверенные и получены в Иркутске. Я только что оттуда. Однако характер информации таков, что я сначала решил сообщить ее вам и лишь потом Белецкому.
21
См. книгу «Взаперти».
Статский советник еще более сжался, а второй статский продолжил:
– Вам что-нибудь известно о том, что «иваны» решили избрать над собой «ивана ивановича»?
– Этого только не хватало! Где, в Сибири?
– Увы, здесь, в Петербурге.
Филиппов вскинулся:
– Вы сказали, сведения непроверенные. Можете вы ошибаться?
– Значит, ваша агентура ни о чем таком не заявляла? – парировал вопрос Алексей Николаевич.
– Ни звука.
Вдруг Филиппов начал судорожно царапать столешницу:
– Черт. Черт!
– Это вы к чему, Владимир Гаврилович?
– Было какое-то шевеление по весне. Шел слух, что Сорокоум с Мезгирем делят город. Вы ведь знаете обоих?
– Наслышаны, – кивнул с важным видом Азвестопуло.
– Так вот, слух не подтвердился, в преступном мире столицы ничего особенного не происходит. Все как обычно.
– То есть, – уточнил Алексей Николаевич, – войн между бандами нет, и неопознанные трупы штабелями по улицам не валяются?
– Точно так. Более того, Петербург огромен, и денег в нем столько, что хватит места еще на полсотни «иванов» и мазов [22] . Не дай господи, конечно… Потом, Алексей Николаевич, вы же знаете не хуже меня: эти волки не любят подчиняться. Сколько уже лет нет у нас «ивана ивановича»? Более двадцати?
22
Маз – атаман шайки, следующий после «ивана» в преступной табели о рангах.
– Да, с тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года.
– И чего это вдруг?
– Я тоже задавался этим вопросом. Ехал из Иркутска шесть суток, время подумать было. Разве вы не замечали, что в последние год-два криминальный мир стал меняться? Повысилась его организованность. Спасибо революции! Блатные научились у политических многому, в том числе сводить воедино людей, как в партию. Их вожди поняли, что в партии заключена большая сила.
– Ну… – пробормотал главный сыщик, напряженно слушая собеседника.