Паутина
Шрифт:
К 70-летию органов ВЧК — КГБ
Чекистам Северной Осетии посвящается
От издательства
Беззаветная преданность идеалам Великого Октября, стойкость, мужество стоят за этим коротким словом —
В повести нашли отзвук реальные события, связанные с ликвидацией чекистами в Северной Осетии террористически-бандитской группы. Но автор не шел по следам событий. Он широко использовал право на творческую фантазию, вымысел.
«Биография» банды в повести начиналась в 1942 г. в окрестностях небольшого горного осетинского селения, расположенного недалеко от г. Орджоникидзе вдоль Военно-Грузинской дороги, и получила продолжение в 50-е годы в городе Дзауджикау — так тогда назывался город Орджоникидзе. Отличавшийся повышенной социальной опасностью характер совершаемых бандитами преступлений придавал задаче ликвидации банды чрезвычайное значение. В короткий срок, отпущенный на оперативный поиск, чекистам нужны были максимальная организованность, опора на помощь милиции, населения.
К особенностям повести можно отнести негромкую тональность повседневности в показе работы чекистов, лишенной сенсационного драматизма, бьющего, как говорится, на эффект; а также активное участие в разоблачении банды представителей населения — горожан и сельчан.
Обращение Константина Фарниева к приключенческому жанру не случайно. Еще в 1975 г. в сборнике «Следы остаются» была опубликована его повесть-детектив «Перстень».
В основу фантастической повести К. Фарниева «Взорванные лабиринты» /1978 г./ тоже положен детективный сюжет. Инспектор полиции вымышленной страны Арании, где происходит действие повести, проводит сложное уголовное расследование по поводу таинственного исчезновения профессора Фэтона, его друга доктора Неймана, а также письма и информатора, оставленных пришельцами-астероллами.
В другой фантастической повести «Забытое племя» /1982 г./ в подводном Городе находят тайное убежище главари некой страны Миллитарии — последнего на планете режима насилия, сметенного с лица земли восставшим народом. Сюжет ее тоже развивается по законам детектива. В подводном Городе главарями режима, до конца идущим по пути преступлений против человечества, и агентам СБ противостоят биоры из числа членов тайного общества вестников.
В то же время автора привлекает и документальный факт. Подтверждение тому его повести «Будь на земле хозяином» и «Вся жизнь — подвиг».
Часть первая. Операция «Дубль — Д»
Глава первая. В предрассветный час
Густой подлесок будто задался целью: ни за что не пропустить через себя трех мужчин в красноармейской форме. Подобно тысячерукому, вездесущему чудовищу, он цеплялся своими мокрыми, холодными ветвями за шинели, шапки, нещадно хлестал людей по лицам, хватал за ноги…
Задернутое рваными тучами небо,
Тот, который шел первым, на мгновение приостановился и, передвинув автомат с груди на бок, вскинул к небу лицо, поискал глазами луну. И она, как бы почувствовав на себе ищущий взгляд человека, проглянула в разрыв между тучами. Человек инстинктивно зажмурил глаза. Его молодое кавказское лицо с крупным с горбинкой носом и щегольскими черными усиками сразу как бы помертвело, облитое белым светом луны. Все это длилось несколько секунд, но спутники-кавказца успели догнать его. Он оглянулся на них, выдохнул тяжело:
— Кажется, ушли.
Они, тоже с автоматами, тяжело дыша, привалились друг к другу, благодаря чему, наверное, и удержались на ногах. У малорослого плоская грудь под солдатской шинелью ходила ходуном, маленькое лицо со впалыми щеками и слабым подбородком было таким мокрым от пота, словно боец только что плеснул в него водой.
— Держись, Василий, — обратился к нему кавказец, по званию сержант. — Немного уже осталось, — добавил он и тут же резко шагнул вперед. Колючая ветка зацепилась за хлястик его шинели, но он так зло рванулся, что хлястик оборвался с одной стороны, и ветка обессиленно упала, отпустив свою добычу. Прикрывая рукавом шинели лицо, сержант с остервенением шел уже напролом, не обращая внимания на то, что кустарник вырывает из шинели клочья сукна. Он даже радовался, что одежда превращается в лохмотья. Так и напрашивалось сравнение его со змеей, которой вот-вот предстояло менять свою кожу и которая испытывала при этом сжигающее душу нетерпение: скорее бы избавиться от старой надоевшей шкуры.
Время от времени Василий умоляюще просил «передохнуть хоть секундочку», но кавказец будто не слышал его, а широкоплечий крепыш, шагавший за Василием, смачно матерился и зло встряхивал своего совсем ослабевшего товарища.
Наконец сержант, освободившись от очередного цепкого куста шиповника, очутился на чистой прогалине, за которой сразу начинался настоящий лес.
— Все, — выдохнул он и обессиленно повалился на землю, покрытую пожухлой, уже мертвой травой.
Но не успели двое отставших упасть рядом с кавказцем, как он уже отворачивал рукав своей шинели, чтобы посмотреть на циферблат часов. Было еще темно, и пришлось посветить фонариком.
— Уже пять, — сообщил сержант, — отдыхаем минуту, и дальше. Смотрите, не простудитесь, — заметил он тут же, и в голосе его прозвучала издевка. — Земля сырая, — добавил кавказец, чтобы несколько сгладить нечаянно высказанную им неприязнь к своим более слабым попутчикам.
— Спасибо, Паша, — с благодарностью ответил Василий.
Сержант переглянулся с Семеном — так звали крепыша.
— Точно, Павел. Если бы не ты… — Он не договорил, но всем было понятно, что имелось в виду.
Павел вскочил.
— Вставай, кацо, — обратился он к Семену, который продолжал лежать на боку с выставленным в сторону леса автоматом. Несколькими пружинистыми, почти беззвучными шагами Павел пересек прогалину и… как растворился в лесной чаще.
Василий вопросительно глянул на спутника. Тот почему-то снял автомат с предохранителя и только тогда шагнул к лесу. Василий постоял мгновение, как бы раздумывая, что же делать ему и, словно испугавшись чего-то, заспешил вслед за товарищем. У самой кромки леса, не рассчитав скорости, наткнулся на приятеля, и тут же был отброшен назад резким толчком Семенова плеча.