Павел и Авель
Шрифт:
– А позвольте спросить вас, сударыня, где вы изволили ночевать этой ночью? – поинтересовался он у мамзель Лесистратовой, нахмуря свои аристократические брови.
– То есть как это где? – удивилась Лизонька, кокетливо пожав плечами и всем видом выражая недоумение, – Вместе с вами, под одной крышей… вы разве не помните?
– Нет, хоть и под одной крышей, но к сожалению не вместе с нами! Мы бы запомнили, не так ли, друг Вольдемар? – граф покосился на Морозявкина, жующего гигантский кус белого хлеба, намазанного маслом и украшенного сыром, ветчиной, кусками рыбы и даже фруктами, что было необычно по зимней поре. Кус имел загадочное заморское название «сандвич». Приятель был слишком
– Ну полно вам смущать бедную скромную девушку! Вы мне пока не супруг, и не амант, и не смеете делать замечаний… Под одной крышей – значит вместе… я должна блюсти свою девичью честь до замужества, так велит господь и приличия, но согласитесь, мне же надо на что-то жить, а казенное жалованье совсем маленькое, взяток же я как вы, мужчины, брать не умею… Вот и приходится соглашаться на коммерческие предложения! Торговля – выгодное и вполне законное дело, для блага государства… и отдельных его граждан. Но вы так мило ревнуете, что обещаю – в следующий раз мы обязательно переночуем вместе!
На этой фразе чуть не подавился уже сам граф Г., а Морозявкин, наконец доевший свой сандвич, сказал восторженное «Виват!», аналог более позднего «вау!».
– Вы составите нам компанию, сударыня, для прогулки по городу? – поинтересовался граф Михайло почти учтивым голосом, радуясь возможности перевести тему.
– О нет, сударь, у меня утром тут кое-какие дела. Да к тому же нам уже пора ехать! – Лиза была непреклонна.
– Ехать? Конечно Хельсингфорс – всего лишь скучная деревня, и мне тут уже надоело, никакого сравнения с Питером, но откуда нам знать куда ехать? Где может быть этот негодяй, черный-как-там-его-имя? Куда нам спешить? – граф был в некоторой растерянности. Он вообще не привык к тому, чтобы женщины ему так настойчиво перечили.
– Вот как раз сейчас я и намереваюсь выяснить – куда. Я должна сделать один визит, а затем мы поскачем… надеюсь лошадей хорошо накормили? – Лизонька вышла из комнаты, легонько покачивая бедрами, чего ранее приятели почему-то за ней не замечали. Проводив ее взглядом, граф и Морозявкин поспешили добить весь шведский стол, как царь Петр Великий шведов в полтавской баталии.
А мамзель Лесистратова, время от времени оглядываясь, как лисица, которая ищет свой пышный хвост, тем временем отправилась прямиком в неприметный домик на окраине, где жил русский посланник в Хельсингфорсе. Там она сказала лакею, что желает видеть Его Превосходительство и вскоре действительно была представлена посланнику, которому сказала несколько как будто бы ничего не значащих фраз о погоде, после каковых он расплылся в улыбке как кот на настойку валерианы. Немедля выдав Лизоньке запечатанный длинный конверт, посланник проводил ее в маленькую комнатку наверху, с балконом. Лесистратова шпилькой, которую она ловко вынула из волос, вскрыла письмо, сломав сургучную литую печать, и прочла текст, написанный мелким бисерным почерком. Затем она достала из деревянного шкапчика письменные принадлежности и, наклонив набок голову с аккуратным пробором и слегка высунув от усердия язык, в свою очередь написала на клочке бумаги секретное донесение.
Перечитав написанное, она подошла к шкапчику еще раз и отворила нижнюю его часть, в которой неожиданно обнаружилась клетка с сидящим в ней белым почтовым голубем. Аккуратно достав птицу, которая почему-то даже не пыталась ее клюнуть и сидела смирно, Лизонька сунула сложенную записку в специальный кожаный кармашек, надежно закрепленный на лапке. Затем она отворила балконные двери и ловко выпустила голубя на свободу. Белый комок перьев, сияя на солнце крыльями, полетел в имперскую столицу.
– И привет передавайте его сиятельству, князю Куракину! Мы его помним, вечно бога молим… пускай и он нас не забывает! – сказал ей посланник на прощание, проводив до дверей и кланяясь.
Так что нас уже не может удивить дальнейшее развитие событий – когда граф Г. поинтересовался, куда же они теперь направятся, Лесистратова недрогнувшей рукой указала на Стокгольм.
– А почему же именно туда? Сорока на хвосте принесла?
– Нет, не угадали, вовсе не сорока… У нас более современные методы, мы же не в сказке живем, а в восемнадцатом веке! Мы используем в нашей работе прогресс и все самые последние достижения астрологии и зоологии, сиречь животнословия… Ой, я кажется уже это говорила, но все равно. Вы слышали про Карла Линнея?
– Кажется что-то нам говорили на лекциях, но каюсь, забыл. А кто это, натуралист?
– Он составил замечательную классификацию растений и животных, и вам должно быть стыдно, что вы его не помните, – Лизонька слегка покраснела от негодования.
– А ну да, я помню. Веселый старичок, и мудрый до ужаса однако, – Морозявкин присоединился к околонаучной дискуссии.
– Так может навестим его, если уж едем в Стекольну? – весело предложил граф.
– Вряд ли возможно – он уже два десятка лет как помер. Разве что на том свете свидимся! – объяснил другу Вольдемар.
– Это вполне возможно, учитывая опасность нашей extremal mission, – заметил граф Г. нравоучительно.
– Ах, если бы мы могли так же хорошо, как сэр Линней животных, классифицировать и людей, тогда наша работа была бы много проще! – Лизонька редко высказывалась столь откровенно, и Морозявкин немедленно прицепился к этому.
– Ну конечно, вот как ведут дела в тайной канцелярии – всех рассовать в коллекцию, прилепить ярлычок и пришпилить к стенке как насекомое булавкой, только шевелишь лапками, а сделать ничего не можешь… Вот так порядки!
– Ах, господин Вольдемар, вы же пока не были у нас, так что и помалкивайте от греха подальше! – Лесистратова нахмурила бровки.
– А почему в Швецию, почему? Шпионы донесли? – не унимался господин Вольдемар.
– У нас длинные руки и чуткие уши, и слава богу повсюду есть люди, готовые беззаветно и совсем незадорого служить Родине! – ответствовала Лесистратова в несколько патетическом тоне.
Их прогулка по Хельсингфорсу подходила к концу. Наши путники взгромоздились на коней и поскакали, как это обычно и бывало. Конечно путь был неблизок, и граф мысленно признавался себе, что он с большим удовольствием помчался бы в веселый Амстердам чем в чопорный и скучный Стокгольм. Тем не менее он утешил себя тем, что остроумному и находчивому достаточно молодому человеку найдется чем заняться в любом месте.
Глава 9, в которой наши путешественники сталкиваются с сами-не-знают-кем
Постоялые дворы сменяли один другой, холодное Балтийское море плескалось под коркой льда, так что путешествовать было весьма неуютно. Однако и самая длинная в мире дорога когда-либо подходит к завершению. И в конце концов кавалькада спешилась и остановила загнанных коней в городе, который по праву считался крупнейшим центром шведской культуры. Уже подходивший к окончанию XVIII век послужил прекрасной питательной средой для городской архитектуры. Начиная со Стокгольмского королевского дворца, и продолжая особняком Тессинов и другими зданиями в стиле барокко, можно было вволю налюбоваться каменной роскошью. Отец и сын Тессины помогли скандинавскому барокко стать легко узнаваемым, и компания путников также прониклась впечатлениями и ощущениями.