Павел и Авель
Шрифт:
– Даже и не ищите… отмахали сюда сотни верст из самого Петербурга… подкуп, соблазнение, шпионаж… наградой вам за это, мои голубки, будет скорая смерть! Уже сейчас…
Морозявкин в неистовстве заметался по зале, ловя руками воздух. Но Лиза вдруг выхватила из глубин платья какую-то табакерку и начала сыпать вокруг себя то ли перец, то ли какую-то волшебную пыль. Тучи пыли летали по воздуху и неожиданно наши путешественники услышали чихание и сдавленную ругань. Только тут они заметили ряд отдушин под потолком, из которых доносился голос, а также задувал легкий ветерок. Морозявкину даже показалось, что оттуда начал валить удушливый газ, и завоняло падалью.
Необыкновенно
– Бежим! Скорее! – Лиза замахала руками, утягивая путников за собой. Герои организованно отступили тем же путем что и пришли, не обращая внимания на стоны, доносившиеся издалека, в которых можно было разобрать что-то вроде «Доннерветтер» и «Мой любимый глаз!» Усиленный марш вверх по длиннющей винтовой лестнице, быстрый бег по мрачным коридорам – и вот они уже оказались около стены того самого дворца, где и начиналась их тайная экспедиция.
Они долго стояли так, не в силах опомниться. Морозявкин цеплялся за стену, Лиза опустилась на колени, графа Г. шатало от усталости. Наконец граф заговорил:
– Подстава! Нас подставили… ваш Магнус – это просто ловушка!
– Да, происки Черного барона! – поддержал Вольдемар приятеля.
– Негодяй! Так чего стоит ваша агентура, мадемуазель? Мы чуть было не остались там, в этом склепе навсегда, отравленные его испарениями! – и горе-искатели направились прочь от места своего позора.
Лесистратова выглядела крайне смущенной и разочарованной. Она даже шаталась на ходу, и графу пришлось ее подхватить, причем она буквально повисла на нем, обвившись вокруг его статного тела подобно гибкой лиане.
– Ах, мне дурно… я сейчас упаду!
– Нам надо возвращаться в гостиницу! Там наши вещи, там мы отдохнем… Да и перекусить не помешает… – заботливо предложил Морозявкин.
– А это не опасно? – граф Михайло забеспокоился. – Как бы не нарваться там на засаду – небось нас уже ждут.
– Нет, нет, господа… Барон не станет нападать на нас в обычных местах, он предпочитает дворцы или святилища. Ему нужно торжественное, ритуальное убийство… убивать в кабаке – фи, это не для него, – Лесистратова была немало наслышана о привычках их коварного неприятеля.
– Ну что ж… поверим вам и на этот раз! – усмехнулся сумрачно граф Г., и троица, изрядно потрепанная, потащилась на исходные позиции.
Глава 10, походно-любовная
В гостинице приятели переоделись, омыли свои члены от городской пыли, которой кстати сказать было весьма немного, благодаря до блеска начищенным улицам, гордости магистрата. Количество блюд традиционной шведской кухни, которое они в себя впихнули, могло бы удивить даже Гаргантюа с Пантагрюэлем, хотя Морозявкину все же показалось что соленой сельди с перцем и винным уксусом был явный перебор. Откушав запеченного лосося и мясных тефтелей, Вольдемар принялся философствовать:
– Ну в самом деле, дался нам этот чер… ну тот, кого нам и назвать-то нельзя, прости господи. Он же нас чуть не уморил, язви его душу, бес проклятый! Уместно ли мне, старому ветерану, гоняться за ним как мальчишке?
– Так вы что же, месье Вольдемар, хотите чтобы мы все бросили и забыли свой долг пред Отечеством? – гневно вопрошала Лиза, но ее никто не слушал. Морозявкин увлеченно продолжал свои пораженческие речи:
– С другой стороны рассудите здраво – нас здесь сытно кормят и сладко поят… Я вовсе не предлагаю собирать пожитки и в Питер ворочаться… Но давайте более не будем пытаться приблизиться к этому черному мерзавцу на близкую дистанцию!
– Ты предлагаешь… – начал было граф.
– Да, именно! Деятельность наша будет кипуча и красива, как деревни графа Потемкина-Таврического… Мы напишем прекрасный отчет для его Сиятельства князя! Ну а тетрадка – и черт бы с ней, не все в божьей воле.
– Черт и так с ней, господа! И наша задача и прямая обязанность – вырвать ее их чертовых лап! – горячо парировала Лиза.
Морозявкин, как раз вылизавший до дна тарелку супа из лосося, носившего тут название «Laxsoppa», присвистнул и отвернулся к стене. Граф нахмурился, очевидно думая, как же действовать дальше.
– Сами же видите – тут измена, – пробормотал он. Этот Магнус был нам подослан. Кто-то знает о нашем походе, и знает все. А кто это мог знать? А, сударыня?
– Не знаю… – Лизонька помрачнела. – вряд ли кто-то из наших людей в Чухони или Стекольне проболтался… Но конечно все мы не без греха, ведь это пошло еще от Адама и Евы!
– Я чую, что измена где-то наверху… Всюду воровство! А как барон вообще узнал о писульке? Как пронюхал? Как разведал? Кто донес – вот в чем вопрос…
На это ни Вольдемар, ни Лиза ничего не ответили, да и ответить видимо не могли. В окна задувал вечерний ветерок, однако уют гостиницы помогал забыть о неприятностях. Делать было нечего – следовало устраиваться на ночлег. Холод бил в слюдяные заиндевевшие стекла, навевая сладкие сны. Граф спал в своей комнате таким сладким сном, что и просыпаться не хотелось, от души надеясь, что ему удастся отдохнуть перед новым днем, как всегда полным подвигов и приключений. Ему правда было нелегко засыпать на кровати без привычного балдахина, как в имении, однако он надеялся привыкнуть со временем. Закрыв глаза, он отдался в объятия Морфея за неимением других.
Однако его мечтам, как это пишут в пьесах, не суждено было сбыться. Ночью графские дремы были перебиты каким-то странным криком, похожим скорее на визг. Сначала граф Г. машинально подтянул одеяло повыше, стараясь закрыть уши, но это не помогло. Визг как назойливая муха все время лез ему в голову, стремясь там навеки поселиться. Широким жестом откинув одеяло, граф сунул ноги в свои походные графские тапочки и кутаясь в плед побрел в коридор.
Там он увидел весьма соблазнительную картину – дверь в комнату, где почивала Лиза, была открыта, а сама она стояла на кровати, визжала и пытаясь одеялом закрыться от Морозявкина, который как слепой протягивал к ней руки. Как ни слипались глаза графа спросонья, он все же заметил, что Лизонька в ночной сорочке была необычайно хороша, ее соблазнительные выпуклости могли пробудить любого. С трудом оторвавшись от созерцания, граф Г. помотал головой, дабы проснуться окончательно, и положив руку на плечо Морозявкина, грозно вопросил:
– Что ты здесь делаешь, негодяй? Проснись немедля!
– А? Что? Я сплю? Где я? – забормотал друг Вольдемар, как бы ничего не помня. – Я… здесь, в чужой спальне? Но позвольте, что я тут делаю?
– Он меня домогался и хотел снасильничать! Граф Михайло, я требую вашей защиты… и умоляю о ней! – Лизонька трогательно побледнела. Граф Г. нахмурил чело.
– Так ты и вправду ничего не помнишь?
– Ничего! Наверное это лунатизм, и я сомнабула! – ответствовал Морозявкин, нимало не покраснев при этом.