Павел II. Книга 1. Пронеси, господи!
Шрифт:
Антон Волков.
Варвара, его жена.
Кондрат Волков.
Акулина, его жена.
Еще четверо братьев-Волковых, непоименованных, их жены.
Глафира, Ефросинья, Клавдия, Аксинья.
Тюлька (Тюльпан), не волк вовсе, судомой.
Степанида Патрикеевна (Стеша), жена Артема Волчека, лиса.
Рыбуня (старший).
Михася (сын последнего, рыночный образец).
Пушиша (употребляем Тимоном Аракеляном как магнитофон).
Беатрисса (старшая).
Кунигунда.
Розалинда.
Лакс, попугай мисс Норман.
Олександр Олександрович Грибащук, первый секретарь Кировоградского обкома КПСС.
Еремей Металлов, член КПСС с 1885 года, чистый душой коммунист.
Хлыстовский, рецидивист с Шентарских островов.
Безмымянный прах из кремлевской стены.
Джузе Кремона — см. среди героев Института Форбса
Петр Подунин, умер только что, в романе отсутствует.
Виталий Мухоль (Мухль), писатель-озаренец, упомянут случайно.
Сидор Маркипанович (Исидор Дуппиус) Валовой, поэт-мутатор, метис по национальности.
Дириозавр — см. Рампаль Жан-Морис
Хур Сигурдссон, знаменитый путешественник.
Никита Глюк, колдун, владелец магазина «Кадуцейные товары».
Жюль Бертье, бывший посол Люксембурга в СССР.
Федор Фризин из Борисоглебска, попугайщик по линии жако.
Аделаида ван Патмос, сотрудница «Голоса Америки».
Альфред Хотинский, руководитель ансамбля коз-баянисток.
Освальд Вроблевский, профессор Гарварда, автор книг «Федор Кузьмич: конец тайны» и «Анастасия», еще двадцати романов сериала «Старшие Романовы», американский писатель.
Полковник Джанелидзе. В романе отсутствует.
Сакариас Альварадо, диктатор Страны Великого Адмирала, из чужой книги, в романе отсутствует.
Табата Да Муллонг, метательница молота из Нижней Зомбии.
Абдул Абдурахманов, советолог, в романе почти отсутствует.
Брат Грош, масон, секретарь предиктора Класа дю Тойта, в романе отсутствует.
Хулио Спирохет, престарелый диктатор Очень Длинной Страны.
Эрлик-Хан, алтайский дьявол.
Макс Аронович Шипс, дирижер оркестра им. Александрова.
Ицхок Бобринецкий, коммунист.
Орест Непотребный, скульптор по надгробиям.
Гавриил Назарович Бухтеев, полковник, начальник резервной авиабазы Троицкого испытательного аэродрома, масон.
Эдмунд Никодимович Арманов, глава русских фашистов, неудачник.
Исаак Матвеев, легендарный айсор-сыщик.
Фотий, митрополит Опоньский и Китежский.
Луиза Гаспарини, о которой лучше узнавать из романа, чем из аннотации.
Вильгельм Ерофеевич Сбитнев, обер-блазонер России.
Тадеуш Вардовский, миллиардер.
Мисс Норман, гадальщица в Англии.
Михаил Дерюжников, в прошлом завуч школы Павла, затем Тамбовский генерал-губернатор, позднее узник Эмалированная Маска, В романе отсутствует.
Досифей Ставраки, обер-прокурор.
Неизвестный молодой человек с топором (в Питере).
Милиционеры, ученые, медики, колдуны, артисты, посетители трактира «Гатчина», писатели, жители Аляски, рынды, скопцы-субботники, поручики, рыбоводы, жеребцы, скопцы, певцы, волки, лисы, дипломаты, креолы с Аляски, митрополиты, артисты, рыбы, куры, петухи, аисты и живые покойники.
…толковый и способный, со значком, возражая товарищам, которым казалось ни к чему знать такие грамматические тонкости, как сказуемое и подлежащее, сказал не без сердца: «Если мы свой родной язык не будем знать, то дойдем и до того, что потеряем и свою православную веру и крест снимем с шеи, какие же мы после этого коммунисты?»
АЛЕКСЕЙ РЕМИЗОВ.
ВЗВИХРЕННАЯ РУСЬ,1924
1
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет…
Отца похоронили в самом начале сентября. Умер он в больнице, говорили, что легко, во сне — сказалось больное сердце. Денег на похороны, особенно на поминки, ушло порядочно, но Павлу было не жалко, отца он любил; к тому же и Павел, и Софья унаследовали от него по солидному срочному вкладу, около восьми тысяч каждый. Скуповатый отец копил всю жизнь, и «все — вам — останется» в эти сентябрьские дни облеклось тощей плотью завещательной сберкнижки.
На поминках много пили, долго и прочувствованно повторяли, что «Федор Михайлович всю жизнь был истинным педагогом — и этим все сказано», что «Федор Михайлович всю жизнь стоял на посту настоящего советского учителя», — разное другое в том же духе. Павел и его жена Катя мыли посуду после поминок, обсуждая возможность встать в очередь на «Ниву», — правда, еще дозанять надо немного, — но у Софьи просить было явно бесполезно, она мало того что посуду мыть не помогла, а слиняла с середины поминок с благоверным Виктором, — но до того успела проесть Павлу и Кате плешь за неэкономный мясной пирог с хреном, «испеченный в честь охотничьих страстей покойного», на который, по мнению Софьи, можно было бы поехать в Цхалтубо. Да и вообще Софья заявила прямо, что оставит деньги на срочном вкладе.
Собственно, Павла и Софью теперь ничто не связывало. Она была его сестрой только по отцу; ее мать, первая жена отца, Рахиль Абрамовна, умерла через две недели после родов. Еще через шестнадцать месяцев вторая жена отца, Валентина, выйдя из роддома с маленьким Павлом, занялась воспитанием обоих детей.
Секрета не получилось: с самого раннего детства Павел и Софья знали, что мамы у них разные. И очень рано затлел в душе Павла нехороший огонек — его мать тоже умерла, отец явно любил дочку больше, нежели сына, при этом Софья считала своего младшего брата сущим ничтожеством.