Павленков
Шрифт:
Но, к сожалению, привлеченный к этой операции Н. Н. Блиновым секретарь Нолинского съезда мировых судей Николай Соломин допустил непростительную ошибку.
7 апреля 1877 года он в письме на имя кого-то из своих малмыжских друзей, очевидно, секретаря земской управы, сообщал, что вскоре тот получит несколько экземпляров «Вятской незабудки», которая распространяется по цене 75 копеек. Соломин просил полученные деньги, а также нереализованные экземпляры возвратить ему. И затем добавлял совершенно излишние сведения: «Издатели этой книжки пожелали остаться неизвестными, опасаясь, конечно, преследований за свое издание. Настоящее положение их и без того очень плохо, так что Вы, вероятно, не выдадите Павленкова и Блинова, если
Малмыжский исправник Есипов, в руки которого попали эти неосторожные откровения Соломина, согласно инструкции снял копию с письма, заверил ее и тотчас же отправил губернатору в Вятку. Так тайное стало явным.
В губернии вокруг «Вятской незабудки» развернулось бурное общественное движение: прогрессивно настроенные деятели города и губернии прилагали все усилия, чтобы получить экземпляр этого издания, живо обсуждали впервые с такой нескрываемой правдивостью описанные мерзостные картины реальной действительности, а «герои» сборника, кому досталось в нем поделом, искали пути к расправе над создателями этой «крамольной», как они считали, книги.
Ее же настоящий вдохновитель и творец не только не дрогнул перед грозящей опасностью, но с удвоенной энергией продолжал трудиться над тем, чтобы закрепить успех. Так как тираж первого издания быстро разошелся, то уже к июлю 1877 года он обеспечивает выход второго издания «Вятской незабудки» куда большим тиражом — 1050 экземпляров. Часть статей, публиковавшихся в первом издании, была опущена, зато появилось немало новых. И сила сатирического разоблачения губернских чиновников, а также земских деятелей в этом издании намного мощнее.
Но тут не на шутку заволновались те, кого задела критика. На издателя грозились подать в суд. Начальник вятских жандармов намеревался возбудить судебное преследование против Павленкова, который-де нарушил «Высочайшее повеление», запрещавшее ему издательскую деятельность. А председатель суда Стельмахович осуществил эту угрозу и действительно подавал заявление в суд. Губернатор, со своей стороны, в качестве мести Павленкову, намеревался осуществить свое прежнее намерение и пересылать его из одного города в другой на срок две недели, не более. И уже готовил его высылку в Нолинск, да вот незадача — в декабре 1877 года, благодаря настойчивым хлопотам друзей, Флорентий Федорович получил освобождение и переселился вместо уездного места назначения… в Петербург.
Еще оставаясь в Вятке, Флорентий Федорович обдумывал пути, каким образом можно способствовать тому, чтобы подобные начинания развивались и в других провинциальных центрах. В условиях, когда отсутствует свободная печать даже в губернских городах, выпуск «незабудок» мог бы, по его убеждению, сослужить добрую службу прогрессу, мог бы пробуждать к активной общественной деятельности тех, кто нынче тайком возмущается произволом и несправедливостью, но бездействует, не видит реальных каналов для приложения своих сил и таланта.
В составлении «Вятской незабудки» наряду с политическими ссыльными принимали участие и многие представители радикально настроенной местной общественности. Они свидетельствуют, что Флорентий Федорович был настроен решительно, стремился к тому, чтобы вятский опыт распространялся и в других губерниях — в Нижнем Новгороде, Самаре, Перми. Им вынашивалась мечта «охватить» «незабудками» восемь — десять губерний. И работа по претворению такого плана в реальность велась тогда и им самим, и его помощниками. Сохранилось, в частности, письмо ближайшего сподвижника Ф. Ф. Павленкова Митрофана
Павленков отправлял письма в Нижний Новгород публицисту А. С. Гацисскому, с которым наладилась переписка. Не терпящий никаких проволочек при организации дела, которым увлекался, Ф. Ф. Павленков не ограничивался одним письменным обращением к нижегородскому адресату. Он просит Н. Н. Блинова отправиться с ответственной миссией в Нижний Новгород. Предстояло убедить А. С. Гацисского заняться подготовкой местных «незабудок» и других изданий нелегальной литературы в провинциальных центрах. «Я просил Н. Н. Блинова переговорить с Вами при проезде через Нижний о “Вятской незабудке” и наглядно-звуковых азбуках… — пишет Флорентий Федорович Гацисскому. — Моя просьба заключалась не в определении мнений передовых людей провинции о вятском опыте, а в возбуждении их воли. От того, как посмотрят на “Незабудку” в той или другой губернии, в том или другом интеллигентном кружке, положение дела нисколько не изменится; но от того, что они сделают при этом, будет зависеть весьма и весьма многое».
Он обращается к Гацисскому как к «заслуженному представителю провинциализма», старается увлечь его своей идеей, которой придает большое значение. «Весьма многие имели достаточные основания считать “Вятскую незабудку” явлением случайным, — читаем в другом павленковском письме. — Мы сами склонны были допускать, что беспрепятственный выход этой книжки обязан оплошности цензора, так как нами были приняты меры к тому, чтобы, с одной стороны, ввести его в заблуждение (несомненно, Павленков в данном случае подразумевает изменение подлинного лица издателя. — В. Д.), а с другой — заставить его вместо настоящего чтения ограничиться самым беглым и поверхностным просмотром. При таком шатком и неопределенном положении дела нельзя было рассчитывать на сколько-нибудь дружную поддержку со стороны других губерний, по крайней мере, на поддержку немедленную, безотлагательную. Где можно опасаться, — там немыслимы точные арифметические расчеты».
«Но в настоящую минуту положение дел значительно изменилось: на днях, как нам известно, появилось второе издание “Незабудки”, — пишет он далее, — и также беспрепятственно, как и первое, несмотря на вавилонское столпотворение, произведенное этой маленькой книжкой в среде вятского общества и местных властей. Мне положительно известно, что Тройницкий (вятский губернатор. — В. Д.) по поводу первого издания “Незабудки” входил в переписку с министром внутренних дел и лез из кожи, доказывая, что, мол, подобные книжки подрывают авторитет местных властей, что в данном случае инициатива исходит от политических ссыльных, отрицающих основы современного порядка и т. д., и т. д. Несмотря на всю эту массу охранительной лжи, Петербург не тронул пальцем второго издания и пустил его свободно гулять по белому свету. Отсюда прямо следует, что центральная администрация в принципе признает пользу таких сборников или, по крайней мере, ничего сама против них не имеет. А коль скоро это так, то половина дела сделана, провинции без всяких опасений могут приступать к изданию своих обличительных ежегодников или выметанию сора из своих заваленных сором изб».
«Вы пишите о многом, но всего более о газете, — говорит Флорентий Федорович в одном из последующих писем в ответ на соображение о газете, замышлявшейся тогда Гацисским и его друзьями в Поволжье. — Ах, и у нас стали думать о том же, но конечно, соответственно господствующему духу наций местной “интеллигенции”… Да, горько даже передавать, что газета задумывалась для борьбы с “Вятской незабудкой”, этой дерзкой нарушительницей мирного сна под небесами всевозможных властей, в том числе и земской — самоуправной».