Пай-девочка
Шрифт:
— Если ты поняла, что купол не открылся, то ты должна закинуть ноги назад, прогнуть спину, — объяснял Шпагин, — потом выдернуть подушечку отцепки основного купола. И только потом дернуть кольцо запаски.
Я висела под потолком в специальной подвесной системе, стараясь запомнить, что он говорит. Хотя сомневаюсь, чтo мне может реально пригодиться эта информация. Потому что если мой парашют не раскроется, если запутаются стропы, то меня сразу же парализует страх, и все равно ничего сделать я не смогу.
Для того, чтобы раскрыть
А кольцо запасного парашюта находится слева, у самого сердца.
Иногда я трогаю его ладонью — и мне становится спокойнее.
И вот я сижу в самолете, высота три тысячи метров (если верить высотомеру, пристегнутому к моей руке). Рядом сидит сонный Генчик. Дима Шпагин держит меня за руку, и я стараюсь, чтобы моя рука не дрожала.
Зачем, зачем я согласилась прыгать?
— Первый уровень АФФ самый легкий — сказал Генчик. — Напоминаю, что ты должна делать.
Мы выходим из самолета последними. Ты — в середине. Выпрыгиваем, ты прогибаешь спину, а мы с Димкой будем держать тебя в процессе всего свободного падения. Все, что тебе нужно сделать, это устойчиво лежать на животе. И контролировать высоту по высотомеру. На высоте тысяча восемьсот метров ты откроешь парашют. Все поняла?
— Да, — побелевшими губами прошептала я.
И вот высота — четыре с половиной тысячи метров. В самолете зажигается лампочка — это сигнал, что можно прыгать. Выпускающий — Жора — открывает дверь и делает знак первому парашютисту — пошёл. Сначала выпрыгивает Вася Семушкин — он скайсерфер. Его ноги пристегнуты к нетяжелой плоской доске, чем-то напоминающей сноуборд.
Следующими самолет покидают Юка и Киса, которые решили прыгнуть вместе. Обе сразу переворачиваются на голову. Я вижу, как их облаченные в яркие комбинезоны фигурки исчезают в облаках.
Мы — самые последние.
— Все, пошли. — Генчик сжимает мое плечо.
Дура, дура, ну какая же я все-таки дура! Если бы можно было вернуть вчерашний день. Да ни за что, ни за что на свете я не согласилась бы прыгать! Но вчера мне было все равно. Вчера я лежала в постели рядом с Генчиком и ничуть не стеснялась своих не слишком худых бедер. Генчик курил — прямо как любовник из американского фильма — почему-то в американском кино влюбленные всегда курят после секса. И мне казалось, что время остановилось. Я сомневалась в том, что завтра вообще наступит когда-нибудь. Что, завтра надо прыгать с парашютом? Легко! Нет проблем! Да и какое это имеет сейчас значение?
— Настя, Настя, не тормози! — Димка Шпагин подталкивает меня к двери.
На негнущихся ногах я подхожу к краю. Генчик осторожно выбирается из самолёта, он стоит на специальной ступеньке снаружи, и я вижу его лицо на фоне облаков. Он улыбается, но я так нервничаю, что даже не могу улыбнуться в ответ. Генчик крепко держит меня за специальную пришитую к комбинезону петлю (парашютисты ласково называют её «колбаской»), Димка Шпагин крепко держит меня с другой стороны.
Всё надо прыгать.
Я делаю вид, что улыбаюсь.
Я делаю вид, что мне всё по фигу — пытаюсь представить, что я — это не я, а Юка, которая покидает самолет с невозмутимым лицом.
Один шаг, и я опять задыхаюсь от крика. Сначала мне кажется, что я по какому — то страшному недоразумению попала в стиральную машинку — некая неведомая сила хаотично бросает из стороны в сторону мое тело. Краем глаза я вижу быстро улетающий вверх самолёт. Я понимаю, что самолёт здесь ни при чём, это я несусь вниз со скоростью двести пятьдесят километров в час — и от этой мысли я начинаю визжать ещё громче. Слава Богу, что встречные потоки ветра тоже визжат, да ещё посильнее моего. Так что Генчик вряд ли слышит мои вопли — это самое главное.
Я вспоминаю, что кажется, надо расставить руки в разные стороны и посильнее прогнуть спину — тогда я смогу лечь на воздушный поток. Усилием воли заставляю своё тело слушаться. И вот — я лежу на животе, а подо мной — расчерченная на квадратики земля. Я не вижу, как она приближается, на такой высоте это совсем незаметно. Я осторожно поворачиваю влево и вижу Генчика — он улыбается и складывает в колечко большой и указательный пальцы.
Я киваю ему, да все о’кей, но потом вспоминаю, что на парашютном языке этот жест означает — посмотри на высотомер, дура!
Я смотрю на высотомер — тысяча восемьсот. Пора раскрывать парашют! Моя правая рука метнулась вниз, я сразу нащупала релиз и осторожно дернула.
Резкий толчок — и я вижу над своей головой наполняющийся воздухом купол парашюта. Все в порядке. Стропы не запутались и не перехлестнулись. Я жива, я это сделала, ветер наконец угомонился и перестал надрывно гудеть в ушах, запотели пластиковые очки, Генчик и Димка Шпагин улетели вниз и только потом раскрыли свои скоростные парашюты. Я увидела немного левее себя аэродром. Так любопытно взглянуть на наш аэродром с высоты. Маленькая аэродромная гостиничка казалась спичечным коробком. Вертолеты напоминали безобидных букашек.
На земле, возле старта, лежала огромная надувная стрелка ярко-розового цвета. Стрелка показывала направление ветра. Я знала, что приземляться надо против ветра.
Потом я увидела яркие купола. Один из них, красный, принадлежал Юке. У Юки был спортивный, скоростной купол «Стилет-120». Скорость парашюта зависит от площади купола. Мне выдали ученический парашют с большим куполом, модель «Арбалет».
А внизу ждал Генчик. Он подбежал ко мне и с размаху хлопнул по плечу — я едва на землю не повалилась, потому что от мощного выброса адреналина у меня всё ещё подгибались колени.