Паж цесаревны
Шрифт:
С затаенным волнением, с сильно бьющимся сердцем Андрюша ждал в своем уголку ответа на слова фрейлины.
И вот он услышал взволнованный голос правительницы:
— Да, вы правы!.. И вы, Линар, и вы, Юлиана… Я последую вашим советам… Скоро, скоро я объявлю себя русской императрицей, а Лизу, если она будет упорствовать с замужеством, отдам в монастырь…
Андрюша весь вздрогнул, встрепенулся. Дыхание захватило у мальчика. Спазма стиснула горло.
«Скорее к ней, к цесаревне, — вихрем пронеслось в его мыслях. — Надо сказать ей скорее, сказать все без утайки, какая ужасная опасность грозит ей!»
И забыв всякую предосторожность, мальчик выскользнул из своего угла, выбежал из комнаты и, помчавшись стрелою мимо изумленных стражей, кинулся по пустым и темным улицам домой. Не помня себя, домчался он до дворца цесаревны, вбежал в сени и, ворвавшись в комнату Мавры Егоровны, без церемонии растолкал спящую фрейлину.
— Разбудите цесаревну сейчас же, сию минуту, матушка Мавра Егоровна! — произнес чуть живой от волнения мальчик.
— Что тебе, непутевый! Ишь, точно с цепи сорвался, — недовольно заворчала та. — Второй Лесток точно… Тот тоже по ночам, ровно оглашенный, мечется… Батюшки, да что с тобой приключилось, молодчик? — взглянув попристальнее в бледное, взволнованное лицо Андрюши, вскричала она. И все недовольство ее мигом пропало.
— Горе опять какое, што ль?
— Горе и есть, Мавра Егоровна, буди цесаревну!
Та только заохала и бросилась исполнять желание Андрюши. Прошло несколько минут, и в горницу быстрой и легкой походкой вошла Елизавета.
— Что тебе, мальчик, какие еще злые вести принес ты с собою? — спросила она, и заметная тревога открылась на ее красивом лице.
— Цесаревна!.. Матушка!.. Солнышко!.. — И прерывающимся голосом Андрюша рассказал все, что слышал в горнице Зимнего дворца. Корона… правительница… принц Людвиг Вольфенбютельский… монастырь… — срывались с его дрожащих уст слова, непонятные кому бы то ни было другому, но вполне ясные Елизавете. Она то хмурилась, то судорожно закусывала губы во время его рассказа. То яркая краска приливала к ее нежным щекам, то прекрасное лицо ее покрывалось смертельной бледностью. Когда Андрюша кончил свой рассказ и взглянул на цесаревну, он не узнал своей кроткой, ласковой «матушки».
Лицо Елизаветы было грозно и величаво. Она вся выпрямилась, словно выросла в этот миг.
— Бог видит, — произнесла она раздумчиво и веско, — я не хочу употреблять насилия, не хочу причинять горя никому. И не опасенье заточения в монашескую келью заставит меня действовать. Нет. Но не дай Боже, слова Анны сбудутся — Россия погибнет в ее неумелых, слабых руках или новые Бироны захватят ее в свои руки. Нет! Довольно страданий и слез! Прочь личные, дружеские побуждения и чувства! Принцесса Анна погубит Россию, и цесаревна Елизавета обязана спасти родину!
— Слава Богу! Надумалась, матушка! — всплеснула руками Мавра Шепелева.
— Да, Мавруша! Решено теперь!.. — произнесла, улыбаясь и блестя глазами, цесаревна. — А теперь будите Лестока. Скажите ему, чтобы утром же ехал к Шетарди… Пусть скажет маркизу, что я принимаю его помощь. И да поможет мне Бог.
— Да поможет тебе Бог, матушка, и будущая царица! — произнесла набожно Шепелева, крестя свою любимую госпожу.
— Царица? Нет, кто знает, быть может, инокиня! — с загадочной улыбкой произнесла Елизавета, но так тихо, что ни паж ее, ни верная Мавруша не могли расслышать ее слов.
Глава III
Тайное собрание. Смерть шпионам. Бегство. Мнимый капрал
Поздним ноябрьским вечером несколько серых фигур, безотлучно дежуривших подокнами цесаревны, обратили внимание на двух маленьких солдат, которые вышли с заднего крыльца цесаревниного дома, робко оглядываясь кругом, прошмыгнули в соседнюю улицу и скрылись в темноте. «Серые кафтаны» пошли доложить об этом офицеру Чичерину. Но тот только выругался на своих, не в меру ревностных, подчиненных.
— Ну, вышли — так вышли, — сердито буркнул он, — мало что ли их с заднего крыльца к цесаревне шляется. За всеми не уследишь. Вон у нее полгвардии кумовье, у того ребят крестила, у другого… Вы лучше, чем хорьков мне вылавливать, лисицу бы приволокли. Слышно, Лесток каждый вечер в бабьем платье в французское посольство шляется. Вот если бы его накрыли, так сам бы его высочество принц Антон вас за это наградил по-царски…
Но солдаты знали, что такую «лисицу» накрыть трудно, и отошли со вздохом от раздосадованного начальника, окончательно забыв про «хорьков»… А «хорьки», спешно прошмыгнув мимо них, быстро зашагали по улице. Один из них был безусый молодой капрал в гренадерской форме; другой — совсем еще молоденький мальчик — барабанщик.
— Ух, слава Богу! Вынесла судьба! — проговорил младший из спутников. — Легко ли! Промахнули под самым носом у шпионов.
— Тс! Будь осторожнее!..
— Далеко они… не слышат…
— То-то, не слышат… А ты смотри, не забудь, капрал Петров перед тобою.
Маленькая, чересчур изящная для солдата, рука легла на плечо юного барабанщика.
— Ты помнишь пароль, который сказал нам Лесток для входа?
— «Жизнь за цесаревну», — без запинки отвечал юноша и, помолчав немного, добавил: — Но как это далеко! Дьявольски далеко отсюда… Боюсь я, что устанете вы!
— Да, не близко, мальчуган. Но чтобы увериться в верности и преданности своих друзей, можно пройти вдвое большее расстояние.
— Так точно, господин капрал! — произнес черноглазый барабанщик.
Дождь, мокрый снег и ветер слепили путникам глаза, но они бодро шли, с усилием вытаскивая ноги из жидкой грязи. Миновав ряд мертвенно-тихих и таинственно-темных улиц, они вступили в Рабочую Слободу. Здесь уже не было ни высоких зданий, ни роскошных хоромин сановников. Маленькие избенки бедных тружеников, выписанных сюда со всех уголков Европы еще могучим Петром, попадались теперь на каждом шагу юным солдатикам. Вот и ярко освещенная изба блеснула им в глаза своими светлыми окнами.
— Здесь! — произнес радостно капрал.
— Здесь! — эхом откликнулся ему барабанщик.
И оба, быстро взбежав по ступеням крыльца, стали кулаками стучать в дверь что было мочи. Пригожая, полная женщина открыла им дверь.
— «Жизнь за цесаревну!» — произнес твердым голосом юный барабанщик и, смело взглянув в самые глаза женщины, спросил:
— Друзья уже собрались?
— Пожалуйте, господа! — произнесла женщина и повела их в сени. Здесь она быстро приблизилась к какой-то двери и ударила в нее рукой три раза.