Печать Индиго. Владыко Миров
Шрифт:
Очнулась она от жуткого стона, который, словно рев, врезался в ее сознание. Быстро вскочив на ноги, она склонилась над больным. В этот миг глаза Кристиана были закрыты, все его большое тело как будто выгнулось дугой, а через его стиснутые зубы вырывались болезненные хрипы и стоны. Поняв, что он, наконец, пришел в себя, она приложила руку к его лбу. У него был сильный жар. Девушка горько вздохнула, осознавая, что когда он был без сознания, раны не беспокоили больного. Он снова сильно выгнулся, едва не упав с койки, и жутко, хрипло застонал. Она попыталась удержать его на кровати, чтобы он не упал на пол, и тут заметила, как его губы окрасились кровью.
Слава испуганно провела ладонью по его губам и ниже, сканируя его внутренний рот, горло и грудь, боясь страшного. Уже через несколько мгновений она облегченно выдохнула, поняв, что он прикусил себе щеку изнутри, оттого и выступила кровь на губах, а внутренние органы не кровоточили. Она попыталась удерживать фон Ремберга на узкой койке, но неистово выгибался и жутко стонал. Ей подумалось, что начались его ежедневные боли, но, вглядываясь в его ауру, она увидела, что та не мерцает, а тускло светится, и потому его резкие движения, скорее всего, были связаны именно с теми ранами, который были на теле, а не с ежедневными мучениям от проклятья, о котором он говорил.
Спустя час в этой болезненной борьбе Слава обессилено упала молодому человеку на грудь. Осторожно прижимая Кристиана к койке своим телом и обвив его руками, она шептала над его ухом успокаивающие слова, вливая в его сознание покой и умиротворение. Только спустя еще полчаса фон Ремберг, так и не открывая глаз, успокоился и тихо распластался на спине, постанывая в беспамятстве.
Четыре долгих дня и ночи, молодой человек не приходил в себя, иногда бредил. Жар его тела, раны, которые то и дело кровоточили, открываясь от его метаний, не давали опомниться ему даже на полдня. Он постоянно хрипел, бесновался в бреду. И по несколько часов к ряду прибывал в забытьи, не двигался и почти не дышал. В эти страшные моменты Славе казалось, что он умер. Она проводила обессиленными дрожащими руками по его телу и постоянно пыталась нащупывать его жизненную энергию, которая никак не могла восстановиться хотя бы на одну треть.
На протяжении всех четырех дней, что они плыли на корабле, девушка пыталась исцелять его. Но сама была еще слишком слаба, и все ее попытки залечить хотя бы одну рану оканчивались тем, что она слабела и теряла жизненную энергию. Она знала, что на полное восстановление крови, которую она потеряла, необходимо не менее недели сна и покоя. Но она не могла позволить себе продолжительный отдых, так как дико боялась потерять Кристиана, которому было гораздо хуже, чем ей, и который все эти дни находился между жизнью и смертью. Жар, постоянно терзавший его тело, был так силен, что Слава ежечасно обтирала его мокрым полотенцем, опасаясь усиления горячки, ведь тогда спасти фон Ремберга было бы невозможно.
За все это время Славе удалось остановить кровотечение и провести обеззараживание. Раны молодого человека чуть зарубцевались, и Слава постоянно делала Кристиану перевязки, следя за его самочувствием. Она поила его водой, выжимая на сухие губы мокрую тряпку, и пыталась удерживать его от падения на узкой койке, когда он неистового извивался. Три раза в день один из матросов приносил еду для них. Простую чечевичную или гороховую похлебку с солониной и сухими лепешками да воду. Девушка ела немного, и ей удавалось поспать лишь несколько часов в сутки. В остальное же время она не находила себе места от переживаний за фон Ремберга и терзалась оттого, что не может более помочь молодому человеку, который не приходил в себя.
Именно в эти страшные дни она невольно осознала, что в ее сердце вернулась та самая неистовая любовь к фон Рембергу, которую она испытывала прошлой осенью. Однако теперь к этому поглощающему чувству добавились еще восхищение и безмерная благодарность молодому человеку, ибо он не побоялся восстать против своих Темных наставников и спасти ее. Как и предсказывала старуха, он сумел вызволить ее из подземелья, хотя сам мог погибнуть в любой момент.
Пятая ночь была самой страшной. Еще с вечера жар у Кристиана стал совсем жутким. Да, его раны не открывались более суток и не кровоточили, но Слава видела, что его состояние ухудшалось, спасти его могло только чудо. Слишком изранено было тело, организм никак не мог справиться с заживлением тех болезненных очагов, через которые постоянно вытекала его жизненная энергия. Яркость и целостность ауры так же не могла восстановиться.
Около полуночи Кристиан уже лежал неподвижно, и через его приоткрытые сухие губы вырвались болезненные предсмертные хрипы, которые пронзали все существо девушки. Она неотлучно сидела рядом и пыталась мокрыми тряпками и руками, которые охлаждала ледяной энергией, немного сбить жар его тела. В ее глазах стояли слезы, но она из последних сил старалась держаться, чтобы не заплакать. Спустя час жар у молодого человека усилился настолько, что Слава поняла – фон Ремберг вот-вот погибнет.
В какой-то момент она в ужасе увидела, как очертания души стали отделяться от его ног. В испуге она заметалась, не зная, что еще предпринять, и понимая, что его душа уже готова покинуть тело.
Мысли ее лихорадочно скакали, она запаниковала, поняв, что может остаться одна, совсем одна на этом свете, и уже более никогда не увидеть фиолетового света ярких глаз Кристиана. Смертельная тоска сковала ее сердце, а по щекам побежали прозрачнее слезы. Как она ругала себя в этот момент за то, что не послушалась его и не уехала с ним. А теперь он умирал на ее глазах. Страх овладел ею. Опять этот жуткий вползающий в душу страх, который говорил, что спасти молодого человека невозможно.
Но ее паника продолжалась недолго, ибо она вспомнила, отчего едва не погибла в прошлый раз. Именно страх был виной всему. Но она не позволит более этому низменному чувству с низковибрационной энергией управлять своим существом. Нет. Она сильнее своего страха и оттого непобедима. Она знала, что надо делать, когда-то матушка учила ее этому.
Уже через миг в своем сердце девушка начала генерировать энергию бескрайней всепоглощающей любви ко всему вокруг: к Кристиану, к матросам, которые находились на палубе, к водной пучине, окружавшей их, ко всему живому, что только могло представить ее воображение. И как раз эта любовная энергия, заполонившая до краев, вытеснила из ее существа страх.
Она отчетливо знала, что могло спасти Кристиана, но опасалась это делать на протяжении четырех дней, это действо могло погубить и ее. Но сейчас она не боялась и со спокойной душой решилась на отчаянный шаг – влить в его организм сотворенную жизненную энергию. Ту энергию жизни, с помощью которой она когда-то в детстве спасла несчастную лису, которую мучил Федор. Ранее Слава опасалась, что у нее ничего не выйдет, так как ее покойная матушка всегда твердила, что для этого творения необходимо иметь не менее двух третей жизненных сил. Ее же существо восстановилось лишь наполовину. Именно поэтому она не решалась делать это ранее.
В эти мгновения Слава обреченно поняла, что без Кристиана не хочет жить. Этот мужчина был достоин не только ее слез и терзаний сердца, но и всей ее жизненной энергии. Ведь он бросился на ее спасание, не побоявшись сражаться за нее с этой многочисленной ордой служителей тьмы, которые хотели принести ее в жертву своему Темному Повелителю как ритуальное животное. В сознании девушки слились единственная мысль и желание.
– Я должна попробовать. Пусть я потеряю последние силы, но, по крайней мере, не останусь на этом свете одна. И мы вместе с ним уйдем в светлый путь… – тихо вымолвила Слава, сидя на постели горящего в смертельной лихорадке молодого человека.