Печать света
Шрифт:
Как эксперт-геммолог, Мири имела возможность видеть многие камни, добытые в самых разных уголках планеты. Несколько раз она просила дядю Давида купить для нее тот или иной камень, и вот теперь в сейфе одного из банков хранится ее собственная небольшая коллекция.
Мири колебалась недолго и объявила бабушке, что уезжает.
— Давно пора, — кивнула савта. — Ты засиделась.
— Да, ты права, просто… — Мири заколебалась.
— Я знаю, знаю. Но думаю, та история закончилась… хотя бы на пару сотен лет. Раз камень не достать, — Савта бросила быстрый и внимательный взгляд на внучку, — то и тебя тревожить не будут.
Мири рассеянно кивнула, потом спросила:
— Как ты думаешь, мне брать с собой Виктора?
— Не
Мири послушалась бабушку и уехала одна. Встретила Эмиля. И теперь надо понять, что именно она к нему чувствует и чего хочет.
Мири поерзала на жестком камне. Пожалуй, бабушка права: мысль о замужестве кажется весьма привлекательной. Она зажмурилась и попыталась представить свою будущую жизнь замужем за Эмилем. Совместный быт, поездки, разговоры, они будут принимать гостей и ходить на семейные торжества друзей и родственников. Вряд ли им грозит скука: у каждого есть своя работа, а потом появятся дети… Мири широко распахнула глаза, удивленная собственными мыслями. Про детей прежде не думалось. А теперь она совершенно четко поняла, что хочет двоих или троих. Чтобы защищали друг друга и знали, что есть родная кровь, которая всегда поможет, несмотря на все ссоры и детские разборки. Пожалуй, савта права — она созрела для семейной жизни. Пора замуж, и Эмиль будет прекрасным мужем и отцом.
Расчувствовавшись, Мири с ласковой улыбкой взглянула на группу школьников, высыпавших из кафе. Поевшие и отдохнувшие дети с гиканьем носились по зеленой траве, седлали пушки и вели себя как армия варваров, ворвавшихся в завоеванную крепость.
Обнадеженный приветливым выражением лица девушки, учитель (молодой и симпатичный!) подошел поближе.
— Интересная крепость, правда? — спросил он. Мири кивнула. — Отбились от группы, или вы местная?
— Вы не поверите, но я специально приехала сюда, чтобы подумать. Здесь хорошо спрятаться ото всех и принимать важные решения.
— Да, здесь все способствует принятию взвешенных и основательных решений, — кивнул молодой человек, погладив рукой серые, покрытые мхом камни. — А в тоннелях вы были?
— Нет. А что за тоннели?
— О! Это целый подземный город! Там были склады и потайные ходы еще в наполеоновские времена… Мы сейчас отправляемся на экскурсию, хотите с нами?
— А можно?
— Конечно! Я просто скажу, что вы тоже сопровождаете ребят. Кстати, меня зовут Робер.
— А меня Мири.
— Идемте, Мири, пока мои маленькие негодяи не разнесли крепость.
Поскольку Мири согласилась изображать работника школы, ей пришлось потрудиться вместе с Робером. В тоннелях будет гораздо холоднее, чем на улице, и они помогли каждому из семнадцати учеников надеть шапку, поправить шарф (если таковой имелся) и застегнуть куртку или пальто. Потом экскурсантов рассадили в два электрокара, и машинки медленно и почти бесшумно покатили по каменному полу, освещая путь фарами.
Экскурсовод рассказывала, что протяженность тоннелей составляет более пяти миль. Крепость основана на месте римского поселения, которое, в свою очередь, возвели на месте то ли древнего городища, то ли храма старых языческих богов. Само собой имелась подходящая к случаю легенда о драконе, который обитал в одной из пещер, и о герое, который победил его, отобрал сокровища и основал на этом самом месте поселение. Уже тогда существовали колодцы и потайные ходы. Римляне углубили и укрепили их. Во времена Наполеона была добавлена значительная часть новых тоннелей, ибо, опасаясь вторжения с континента, англичане разместили здесь военный гарнизон. Во время Второй мировой здесь размещался госпиталь и казармы. К сожалению, все посмотреть нельзя…
Ребята очень быстро открыли, что в тоннелях живет громкое
Поездка в Дувр не прошла зря. Холодный ветер с моря словно сдул сомнения и неуверенность. Вернулась Мири в Париж успокоенной и готовой к новому и интересному периоду своей жизни.
В тот же вечер, как Мири покинула виллу подле Фрейбурга, Виктор явился в гостиную, где мадам Гринберг читала, сидя в кресле подле камина. Савта любила быть в курсе происходящего: она всегда знала, с кем дружит ее внучка, с кем встречается и какие книги читает. Даже сейчас, когда Мири выросла, бабушка хотела иметь возможность видеть этот мир таким, каким видит его любимое дитя, а потому следила за политикой, новинками литературы и кино. Сегодня это был Чак Паланик и его последний роман. Роман мадам Гринберг не очень нравился, но зато она с удовольствием поглядывала на фото автора на обложке. Грубоватое, но несомненно выразительное мужское лицо. Очень сильный мужчина, интересный и привлекательный… Чем-то похож на ее второго мужа. Телохранитель вошел следом за доложившей о нем горничной и остановился посреди комнаты, внимательно глядя на сидевшую подле камина хрупкую пожилую даму, облаченную, несмотря на отсутствие посторонних, в изящный брючный костюм цвета кофе с молоком. Волосы уложены, легкий макияж и нитка жемчуга; савта свято верила в нехитрый тезис о том, что, как выглядишь, так себя и чувствуешь, а потому никогда не позволяла себе быть несобранной или непривлекательной.
Она вопросительно взглянула на телохранителя.
— Я пришел за дальнейшими распоряжениями, — сказал Виктор.
Мириам рассматривала стоящего перед ней мужчину. Удивительный человек. Нанимая телохранителя, чтобы он присматривал за внучкой, старая Мириам поинтересовалась его биографией. В документах значилось, что Виктор окончил школу и пошел в армию. Отслужил положенное и остался еще на три года контрактником. Потом работал телохранителем. В агентстве сказали, что он лучший. Мадам Гринберг не скупилась, кроме того, она умела грамотно составлять контракты, и вот уже несколько лет, по данным трудовой книжки, Виктор мирно трудился в родной фирме, в городе Москве и окрестностях, а на самом деле тенью следовал за своей подопечной, куда бы она ни отправилась.
Он имел совершенно непримечательную внешность: средний рост, светлые волосы, серые глаза. Не красавец. Простое невыразительное лицо. В любом городе Европы Виктор казался местным и умел вести себя так, что никто не смотрел на него дважды. Вполне прилично говорил по-английски и по-немецки. Его молчаливость и отсутствие эмоций всегда ставили савту в тупик. Виктор не был туп, и она не могла поверить, что он так равнодушен, как хочет казаться. «Этот человек спас жизнь моей внучке», — говорила она себе. Он не подвел. Но странным образом Виктор не стал ни ближе, ни понятнее. Вот он стоит и смотрит на нее: спокойные серые глаза как сухой асфальт, и не прочесть по ним ни мыслей, ни чувств.
— Знаете, Виктор, — сказала бабушка. — Я никогда не могу понять, что вами движет.
— Я работаю, — невозмутимо отозвался телохранитель.
— И когда спали с Мири, тоже работали?
— Хуже ей не стало.
Вот поросенок, даже глазом не моргнул. Истукан чертов! Доверие вещь опасная, но хотелось бы верить, что она может и дальше доверять этому человеку. И все же старой Мириам было страшно. Не за себя.
— Сейчас жизнь Мири должна измениться, — сказала старая женщина. — Вы ей не нужны. Но если что-то случится, согласитесь ли вы опять работать со мной или с ней?