Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?
Шрифт:
Вот с этой темы – бережного отношения к родной земле – и начинается родина. Никогда не забуду, как на Рижском взморье школьники ходили по пляжу и палками с гвоздем собирали всю нечисть, презрительно глядя на отдыхающих. Вот с этого и начался их выход из Советского Союза.
Вот с этой темы – бережного отношения к родной земле – я начал бы первый урок учебного года в 2010 году.
Социологи, психологи, педагоги, политологи, философы говорят об атомизации нашего общества, о росте разобщенности людей друг от друга и от объединяющих основ и фундаментов.
И великое значение литературы в том и состоит, что она дает возможность увидеть другого и понять его, учит сопереживанию, сочувствию, соразмышлению.
А мне говорят: «А зачем вы так много занимаетесь литературой?
Но ЕГЭ по гуманитарным предметам не очеловечивает, а расчеловечивает. Я уже рассказывал, как летом на экзамене выпускникам предложили отрывок из рассказа Леонида Андреева. И вот в сентябре того же года на сайте ФИПИ (Федерального института педагогических измерений) выведен демонстрационный вариант ЕГЭ по русскому языку 2011 года. И там вновь как пример и образец этот самый текст из Леонида Андреева. И с тем же самым ответом, который ученики должны дать на экзамене: о безумии и бессмысленности войны и о том, что война способна притупить в человеке все самое лучшие человеческие качества.
На всякий случай обратился к собранию сочинений Леонида Андреева. Рассказ «Красный смех», название которого не указано в демонстрационном варианте 2011 года, написан под впечатлениями русско-японской войны 1904–1905 года. Так что, о какой войне в нем идет речь, ученики так ничего и не узнают. Выбранный для экзамена 2011 года отрывок кончается на мажорной оптимистической ноте:
«Брат позвал слугу, и вдвоем они вынули меня и одели. Потом я пил душистый чай и думал, что жить можно и без ног, а потом меня привели в кабинет к моему столу, и я приготовился работать. Моя радость была так велика, наслаждение так глубоко, что я не решился начать чтение и только подбирал книги, лаская их рунами. Как много во всем этом ума, чувства и красоты!»
Но это фальсификация. Я сверил по собранию сочинений. После этого сказано:
«А теперь надо работать – серьезно и с уважением к труду сказал я. И взял перо, чтобы сделать заголовок».
Но руки у героя рассказа трясутся в безумном ужасе.
«Перо тыкалось в бумагу, скрипело, дергалось, неудержимо скользило в сторону и выводило безобразные линии, оборванные, кривые, лишенные смысла».
А через страницу мы узнаем, что герой рассказа, обезумевший, через два месяца умирает. Вот вам и цена оптимистического обращения к сдающим экзамен: «и без ног жить можно».
А ведь ученикам еще надо ответить и вот на какой вопрос:
«Напишите, согласны или не согласны вы с такой точной зрения автора прочитанного текста. Свой ответ аргументируйте, опираясь на знания, жизненный опыт».
Насчет опоры на свой жизненный опыт в данном случае прямо-таки не в бровь, а в глаз.
«Моя тема БЕЗУМИЕ И УЖАС» – так написал о своем рассказе сам писатель. Безусловно, то, что называется моментом истины, в рассказе есть. Рассказ этот был напечатан в сборнике товарищества «Знание» Горьким. Он понравился Толстому. Он взволновал Блока. Об ужасе войны писал Лермонтов в стихотворениях «Бородино» и «Валерик», Толстой в «Севастопольских рассказах» и «Войне и мире», Гаршин в рассказах о русско-турецкой войне, Булгаков в «Белой гвардии» и «Беге», Бабель в «Конармии» и особенно Шолохов в «Тихом Доне». Эта горькая тема звучит в лучших книгах о Великой Отечественной войне, написанных советскими писателями. Так, комментируя свой роман «Прокляты и убиты», Виктор Астафьев написал:
«Ничего
Но и в «Бородино», и в «Севастопольских рассказах», и в «Войне и мире», и в лучших книгах советских писателей об Отечественной войне рассказано и о другом: высоте духа, мужества, верности, дружбе, преданности родине тех, кто защищал свою страну, свою землю. Что касается отношения к войне Леонида Андреева, то оно, безусловно, одностороннее.
Но что написали ученики во время летних экзаменов? Очень хотелось бы почитать. Да кто же мне их работы покажет.
Вот вам и воспитание по ЕГЭ. Но эта односторонность стала ныне повсеместной. И в фанфарах и барабанах, которые подменяют трудное в нынешних условиях бережное патриотическое воспитание. И в размышлениях наших даже очень серьезных и глубоких теоретиков.
Вчера я прочел в «Новой газете» (29.09.2010) интервью с заведующим кафедрой психологии личности МГУ, доктором психологических наук Григорием Асмоловым. Асмолов с надеждой смотрит на молодое поколение.
«Это не поколение конформистов. Им плевать на наши выборы. Они действуют и решают свои задачи. Это дети сетевого столетия». «Для них значительно важнее приватное пространство, чем накал политических страстей. Это поколение декларирует приоритет приватной, интимной жизни».
Вот в этом, в том, что «частная жизнь превыше всего», становится основой жизни молодых, видит Асмолов нечто обнадеживающее.
«Им нужно будет государство не как орган насилия, а как орган достижения стратегии согласия, государство, которое дает наибольшие возможности индивидуальностям и их частным интересам».
Об этих тенденциях я тоже не раз писал. Но если для Асмолова это то, что естественно, нормально, желательно, обнадеживающе, то для меня это процесс и благой, и в то же время крайне опасный. Еще недавно Асмолов не раз писал, что его во многом как человека сформировал муж его сестры писатель-гражданин Владимир Тендряков. Не разочаровался ли Асмолов в нравственных уроках своего духовного гуру?
А потом (20.10.2010) я прочел в той же «Новой газете» статью Станислава Рассадина, в ней автор (и эти слова вынесены в подзаголовок) благодарит судьбу. За что же?
«Надо благодарить судьбу, что оказались в период разобщенности и центробежности – теперь ведь не сплющивают в одно целое с большевистским напором».
Ну зачем же из одной неправды бежать в другую? Что не сплющивают неповторимые личности в одной безличной, конечно, хорошо. Хотя и сплющивают. Скажу лишь о том, что каждый год, когда проверяют часть С ЕГЭ по русскому языку, а это текст, написанный самим учеником, то его сверяют с единым для всей страны трафаретом-шпаргалкой, на угадывание которой и которого сегодня и направлены усилия учителей). А по мне атомизация нашего общества, его разобщенность, господство центробежности (в основном ориентированной на рубль, доллар, евро и фунт) огромная беда наша.
И решение «самой трудной социальной задачи», о которой говорил А. И. Герцен, – «понять всю святость права личности и не разрушить на атомы общество», – не стоит ли и перед нами? Хорошо известно, что значит частное, личное, интимное, приватное для жителей Франции, Англии, Германии, США. Но они при этом, живя в гражданском обществе, близко, порой болезненно и бурно реагирую на все, что происходит в их стране, в том числе и на политику властей. Вспомним, как Америка раскололась, когда президент Обама предложил реформу медицинского страхования. Вспомним, как сотни тысяч французов выступили против изменения пенсионного возраста. Как мучительно и болезненно реагировали поляки на Катынь и трагедию под Смоленском. Какие страсти бушевали в Швеции по поводу отношения к эмигрантам.