Педагогическое наследие
Шрифт:
Ты подходишь к ребенку с дружеским чувством, а он отворачивается с досадой, а то и явно тебя избегает: может быть, это ты перед ним виноват, а может быть, это он провинился, сделал что-нибудь плохое и честность не позволяет принять незаслуженную ласку. Возьми это на заметку и через неделю или месяц попроси объяснить: может быть, он забудет, может быть, скажет, а может быть, по его улыбке или смущению ты поймешь, что он помнит, только не хочет сказать. Воспитатель, отнесись к его тайне с уважением.
Однажды я приструнил ребят:
— Что это за шушуканья по углам?
Ответом мне были: стоическая покорность, злостное упрямство, своевольная ясность духа. Мое внимание должно было бы привлечь явное отсутствие раскаяния; я не понял и подозревал преступные козни наших неслухов. А это ребята в секрете репетировали комическую пьеску, которой думали нас порадовать. Еще сегодня я краснею при мысли, как я был смешон в своем ожесточении.
54. «У моего мальчика от меня нет секретов, он делится со мной всеми своими мыслями», — говорит мать.
Я не верю, что это так, но верю, что она этого требует, и знаю, что она делает ошибку.
Пример:
Мальчик видит на улице похороны. Величественная процессия — фонари, торжественность. За гробом следует ребенок: в своем отделанном черным крепом платье он участник исполненного таинственной поэзии обряда. И у мальчика мелькает мысль: должно быть, это приятно, когда мама умирает… И он с ужасом смотрит на мать. Ой, он не хочет, чтобы мама умирала, и откуда только такие мысли?
Ну можно ли, позволительно ли такую мысль высказать? И вправе ли мы тревожить ребенка в момент грозного конфликта с совестью?
Если ребенок поверит тебе свою тайну, радуйся, потому что его доверие — высочайшая награда, лучшее свидетельство. Но не принуждай ни просьбами, ни хитростью, ни угрозами, все способы одинаково недостойны и не сблизят тебя с воспитанником, а скорее разъединят.
Надо убедить детей в том, что мы уважаем их тайны, что вопрос «Не можешь ли ты мне сказать?» не значит «ты должен». Пусть на мое «почему» он ответит искренне, без уверток: «Я не могу вам этого сказать. — Я вам потом когда-нибудь скажу. — Никогда не скажу».
55. Однажды я заметил, как одиннадцатилетний мальчик подошел к девочке, которую он любил, и что — то шепнул ей. В ответ она покраснела, опустила голову и недоуменно пожала плечами.
Несколько дней спустя я спросил его, с чем он тогда к ней обратился. Никакого замешательства, искреннее желание вспомнить.
— Ах да, я спросил у нее, сколько шестнадцатью шестнадцать.
Я был ему так благодарен — столько он пробудил во мне хороших задушевных мыслей.
Другой раз мне стало известно, что с одной девочкой, когда она шла вечером через сад, случилась какая — то загадочная история. Наши ребята ходят в город без провожатых и в одиночку — это входит в программу воспитания, и отказаться от этого было бы очень жаль. Мы решили удвоить бдительность. Случай в саду меня сильно беспокоил. Я потребовал, чтобы она во всем созналась, припугнув, что иначе не буду пускать одну.
Она сказала, что, когда шла по саду, пролетавшая птичка испачкала
Мне кажется, из нас двоих я был более сконфужен.
Будь мы более деликатны по отношению к детям, как часто нам приходилось бы сгорать со стыда за ту нечистоплотность жизни, которую они застали и от которой мы их не в силах уберечь.
56. Тихий шепот признаний подчас бывает шепотом доносов.
Не возмущайся лицемерно: ты выслушаешь доносчика, твоя обязанность выслушивать.
— Он вас ругает, обозвал нехорошим словом.
— Откуда ты знаешь, что он меня ругает?
— Нас много слышало.
Значит, услышал случайно, не подслушал.
— Ну ладно, только зачем ты мне это говоришь?
Смущение: ну сказал и сказал.
— Ну а знаешь ты, почему он меня ругал?
— Разозлился, что вы…
Суть доноса — ерундовая, цель — неясная. Наверное, думал заинтересовать воспитателя, импонировала мысль, что вот, мол, владеет великой тайной и делится ею со старшим.
— А ты сам не ругаешься, когда злишься?
— Иногда и ругаюсь.
— Не делай этого, это дурная привычка.
Не читай ему нравоучений, может быть, он хотел тебе добра, а если нет, несколько ставящих в тупик вопросов и отсутствие интереса к сообщению — достаточное наказание.
57. Преступная цель: желал отомстить.
— Старшие мальчики говорят разные свинства, и у них какие— то неприличные картинки есть и стихи.
— Какие такие картинки и стихи?
Не знает. Он спрятался и подслушивал. А говорит потому, что такие картинки иметь не разрешается. Он хочет, чтобы этих мальчишек наказали.
— А ты, случайно, не просил показать тебе картинку?
Просил, да они не захотели, сказали, что он мал еще.
— А я могу им сказать, от кого я узнал?
Нет, нельзя: они его побьют.
— Раз ты мне не позволяешь сказать, от кого я это знаю, то я не могу им ничего сделать. Они могут подумать на кого-нибудь другого и побьют его.
Ну ладно, он не боится: поступайте как знаете.
— Спасибо, что сказал. При случае я поговорю с ними, попрошу больше этого не делать.
Я говорю ему «спасибо»: он заметил то, что я сам обязан был заметить. А разговор о том, что месть уродлива, я откладываю на после. На сегодня довольно, он ожидал другого эффекта — выстрел не попал в цель.
58. Дело, может быть, очень серьезное, цель — благая.
Он был в доме, где скарлатина. — Малыши забиваются в раздевалку и курят, они дом поджечь могут. — Икс подговаривает Игрека украсть. — Зет относит сторожу еду и взамен получает яблоки. — Вчера на улице какой — то господин предлагал девочке пойти в кондитерскую и прокатиться на автомобиле.
Ребенок знает, зачем он это говорит. Заметив опасность или заслуживающий наказания поступок, он колебался, не знал, что делать, и вот приходит посоветоваться, потому что тебе доверяет. Ребята рассердятся, будут избегать его, — что ж, ничего не поделаешь. Он свой долг выполнил: предостерег.