Педант
Шрифт:
– Ну, первым делом пусть все-таки выберется из своей гайки, – сказал Герка. – А то что за манера – чуть что люком хлопать. Отведем его подальше. Метров на двадцать пять минимум, чтобы силовое поле не дотянулось, или что там у него. Оборудуем какую-нибудь беседочку здесь же, под куполом. Потом…
Тут я отвлекся, чтобы в очередной раз прокрутить утреннюю запись. В седьмой, если быть точным.
Вот горе-контактер нерешительно берется за рычаг и тянет его на себя. Мгновение спустя в стене «гайки», в полуметре от земли, распахивается люк. В открывшемся проеме стоит пришелец, похожий на полутораметровую сороконожку. Точнее, сорокавосьминожку: теперь-то видно, что на широкой гладкой спине
– Э-э… Что? – спросил переговорщик. Голос его оказался под стать внешности: тонкий и неуверенный.
– Только не вздумай меня изводить ожиданьем,Времени много и так уж потрачено всуе.Так что, отринув сомненья, командуй, что делать:Мне ли спуститься к тебе, иль поднимешься сам ты?– Ну… – промямлил контактер и беспомощно оглянулся на камеру. – А как вам удобнее?
Люк захлопнулся.
– Идиот! – простонал я, хотя за семь просмотров мог бы и привыкнуть. – Извините, Аркадий Петрович. Почему вы его не смените? Или численность землян тоже лучше до поры не афишировать?
– Я не могу, – ответил профессор. – Видите ли, во всем остальном у нас полный карт-бланш, но этот паренек… – Он поморщился. – Можно сказать, что нам его навязали. На самом деле он не так плох, просто очень волнуется. Слишком высоки ставки. Ну, и потом, коней на переправе, сами знаете…
– Так то коней, – возразил я. – А это, по-моему, пони.
Аркадий Петрович вздохнул и ничего не сказал.
А я повторно пробежал глазами расшифровку послания, поступившего с инопланетного корабля спустя час после провальной попытки контакта. На сей раз пришелец не удостоил нас своим изображением, так что можно сказать, это было аудиописьмо. Короткое, всего в пять строчек.
Оно гласило:
«Глупость, а также халатность, но не оскорбленьеВижу в случившемся и оттого вас прощаю,Ждал я немало, так дам вам еще три попытки.Ими воспользуйтесь, или, клянусь чем угодно,Вы пожалеете. Я же забуду про жалость». – Сорок шагов отсчитав в направленьи восхода,Мы остановимся подле тенистой беседки.Я сяду слева от входа за маленький столик,Ты же займешь свое место по правую руку.Лишь мы рассядемся, тотчас появится третий,ЭтоВ этом месте пришелец, который до сих пор слушал контактера с молчаливым одобрением, перестал качать головой. Дежурный физиогномист, последние две минуты простоявший с поднятым большим пальцем, медленно опустил руку и нахмурился. «Что-то не так», – пробормотал Герка.
Пришелец не дал контактеру договорить.
– Двум сторонам для беседы не надобен третий.Так для чего он? И в чем его предназначенье?Я опустил микрофон к подбородку и повысил голос, перекрывая озабоченный гул в наушниках:
– Будет записывать он содержанье беседы,Дабы ни слова из оной не кануло в Лету.Слава Гомеру, коротышка, хоть и запнувшись дважды, передал мои слова пришельцу. Тот, однако, возразил:
– Местную речь я освоил, как видишь, неплохо,Произношение слов равно как написанье,Я запишу разговор, если это так важно,Что же касается третьего…– Так ведь… – не к месту вякнул контактер.
– Молчите, Бога ради! – взмолились наушники голосом профессора.
– Мудрость твоя не имеет границ, о великий! – одновременно заголосил сосед по парте и общежитию. – Да повторяй же! Мудрость твоя не имеет границ…
Я поскреб подбородок, изрядно ощетинившийся за эти безумные сутки. Господи, что бы такое сказать, чтобы не стать тем самым третьим лишним и не разрушить и без того не клеящуюся «беседу». В голове почему-то крутился только глупый вопрос: «Это усы?». И не менее глупый ответ: «Нет, это как раз борода».
В любом случае, было уже поздно.
Люк захлопнулся.
– О, великий! – все же договорил Герка и выматерился.
– А мне эта идея с секретарем сразу не понравилась, – заявил Герасим. – Зачем он, если и так каждое слово пишется всеми возможными способами?
– Вы меня спрашиваете? – пожал плечами профессор. – Думаете, я придумал правило: «все договоренности – в письменном виде»?
Оба замолчали.
– Ну вот что, – взял слово я. – Шутки в сторону. У нас осталось два дня.
– Что вы предлагаете? – спросил Аркадий Петрович.
– Прежде всего, поменять переговорщика.
Профессор устало поморщился.
– Вадим, ну я же уже объяснял…
– А мне плевать, чей он сын, или племянник, или… не знаю. Прошу прощения. В профессиональном плане он ничто. Так что либо мы его меняем, либо я сейчас еду домой, беру Алену и Тимку и выясняю, сколько стоит месячная путевка на Северный полюс.
– Лучше на Южный, – с ухмылкой посоветовал Герка. – Он дальше.
Мы с профессором, не сговариваясь, отмахнулись от него, изобразив на лицах одинаковое: «Ты-то хоть помолчи!».
Аркадий Петрович думал почти три минуты. Потом громко вздохнул и спросил:
– И кого вы предлагаете на его место?
Зато я не размышлял ни секунды. Сегодняшняя бессонная ночь – не в счет.
– Себя.
Герасим возмущенно фыркнул, но не нашелся, что возразить. Только потряс перед моим носом стопкой свежих, теплых еще распечаток и спросил: