Пекинский узел

Сайт издательства www.veche.ru

Чем глубже входишь в реку времени, тем ощутимей костоломный холод её вод, уносящих в бездну инобытия замыслы и подвиги людей, чьи жизни, судьбы, имена должны светить нам путеводными огнями. В течение многих десятилетий, неподъёмно спрессовавшихся в довольно тяжкий пласт русской и мировой истории, у нас безжалостно уничтожалась память о тех выдающихся, самобытных личностях, которые прилагали неимоверные усилия, дабы удержать Российскую державу на её святых земных путях. Под несправедливый гнёт забвения попало и замечательное имя выдающегося деятеля царской России Николая Павловича Игнатьева. В истории нашего государства есть несколько древних родов, чьи представители из поколения в поколение служили делу укрепления Отечества и являли собой живую ветвь умнейших мужей Московской Руси, цельных, прозорливых, неподкупных, твёрдо знающих, в чём крепость русского народа, где его истинная польза и благо. К их числу принадлежит и род графов Игнатьевых, одним из пращуров которых был святитель Русской православной церкви митрополит Алексий. Главный герой моего романа Николай Павлович Игнатьев родился 17 января 1832 года в Санкт-Петербурге. С отличием окончив Пажеский корпус, а затем Академию Генерального штаба, он столь успешно приступил к государственной службе, что его имя в скором времени стало известно не только в родном отечестве, но и во всём мире. Но зачем и с какой секретной миссией генерал Николай Игнатьев был направлен в Пекин в самый разгар очередной «опиумной» войны, которую навязали нашему дальневосточному соседу Англия и Франция во второй половине XIX века? Об этом читатель узнает из романа, работа над которым заняла у меня почти пять лет, поскольку история человечества трудно расстаётся со своими тайнами, а история военной дипломатии делает это ещё неохотней. Тем не менее хочется думать, что творческое воображение позволило мне приоткрыть завесу времени, показать трагические события, происходящие в жизни героев, и выявить хитросплетения кровавой интриги, в которую они были вовлечены яростной борьбой противостоящих друг другу сторон. Выводя на авансцену давно минувших лет тот или иной вымышленный персонаж, я прежде всего стремился воссоздать завораживающую силу характеров и зримые образы реально действовавших лиц.

В Рождество 1858 года двадцатишестилетний полковник Николай Игнатьев был произведен в генерал-майоры свиты его величества, награжден крестом Святой Анны II степени с короной и спустя две недели вызван к государю императору для аудиенции.

Александр II принял его стоя, похвалил за успешную дипломатическую деятельность в Хиве и Бухаре, укрепившую позиции России в Средней Азии, и сообщил о том, что особый комитет поручает ему новое ответственное дело.

– Выручай. Ты молод, энергичен, подготовлен, прекрасно знаешь языки, знаком с политикой Европы на Востоке. – Во взгляде императора было больше просьбы, нежели приказа. – Все члены комитета: великий князь Константин Николаевич, князь Горчаков, генерал Ковалевский – единогласно утверждают, что в Пекине нужен ты.

– Царь что лук, а стрелы – что посланнички, – улыбнулся Николай, польщенный новым поручением.

– Весь фокус в том, – добавил государь, – что посланник должен быть военным, генштабистом. Надо отправить китайцам оружие, передать им пятьдесят крепостных пушек и осуществлять руководство офицерами-инструкторами непосредственно в столице Поднебесной.

– Мы вооружаем Китай?

– Граф Путятин обещал маньчжурскому правительству безвозмездно десять тысяч ружей и полсотни артиллерийских стволов.

– Я не совсем здоров, – предупредил Игнатьев. – Ночами лихорадит.

– Ничего, – заверил его Александр II, – я позабочусь о твоем лечении. Надеюсь, с Божьей помощью ты восстановишь силы, отдохнешь. А там, в начале марта, и поедешь.

Молодой генерал преклонился перед царской волей, составил по приказу государя план будущих действий России в Средней Азии и поехал в Министерство иностранных дел.

Глава ведомства князь Горчаков принял его в своем просторном кабинете и, усадив в кресло напротив себя, сразу предупредил, что «лично он отправку оружия в Китай не одобряет».

– Это может быть расценено как наше прямое вмешательство во внутренние дела Поднебесной империи и демонстрация противоборства с Англией и Францией на Дальнем Востоке.

– Но ведь у нас с Китаем давние добрососедские отношения, – не столько утверждая, сколько вопрошая, заговорил Игнатьев. – И кто нас упрекнет за нашу действенную помощь? Я не понимаю, ваша светлость.

Министр не дал ему договорить.

– Видите ли, Николай Павлович, хороший дипломат, отвечая на политические запросы времени, должен ещё и предугадывать то, чего не видят другие, предупреждать и предостерегать. – Он строго посмотрел сквозь очки в тонкой золотой оправе и продолжил: – Помните: стихию самой безумной конфронтации и непримиримой вражды можно укротить здравым смыслом взаимных уступок. Надеюсь, что, приступая к руководству возложенной на вас миссии, вы сделаете все от вас зависящее, чтобы ни директор Азиатского департамента Егор Петрович Ковалевский, ни Министерство иностранных дел не разочаровались в своих ожиданиях на ваш счет.

Николай несколько смутился и озадаченно потер лоб.

– В силу своей неопытности я в самом деле боюсь наломать дров, хотя, признаюсь, мне не хотелось бы попасть в ряд тех политиков, которые не видят опасностей, угрожающих России.

– Мы снабдим вас соответствующими инструкциями, дадим хороших переводчиков, обеспечим с вами переписку, но, – сказал Горчаков, – не в этом закавыка. Там, где европейская дипломатия прибегает к громогласным заявлениям и ажиотации публики, мы стараемся действовать сосредоточенно и… как бы это правильней сказать, без лишних аффектаций. Из груды сваленных в кучу вещей мы выбираем только те, что нам принадлежат по праву. – Убедившись в том, что его слушают самым внимательным образом, светлейший князь продолжил свою мысль: – В условиях деспотического правления, которое имеет место в Китае, действенность дипломата определяется не его политическими убеждениями, а способностью игнорировать чуждые ему постулаты. – Он помолчал и неожиданно спросил: – Я, наверное, кажусь вам циником?

– Нисколько.

– Ну что ж, – самодовольно улыбнулся князь и встал из-за стола. – Будем думать, что вы меня поняли. Не забывайте: требовать своё – задача не из легких. Это не каждому дано. Искусство дипломатии является средоточием евангельских слов: «Иди и веруй». Каковы будут наши границы с Китаем сегодня, таковы будут завтрашние условия добрососедства между двумя великими народами. Помните о пользе Отечества, – напутствовал он. – Как говорили древние, не все выгодное полезно, но все полезное выгодно.

Егор Петрович Ковалевский, директор Азиатского департамента, крепкий жилистый старик с гладко выбритым подбородком и пышными усами-бакенбардами, был не столь многословен, как князь Горчаков, и в нескольких фразах заключил то, что считал необходимым сказать.

– В Китае идет самая настоящая опиумная война. Англичане и французы захватывают все порты и внутренние рынки. Несмотря на сопротивление маньчжурского правительства и строжайший запрет богдыхана торговать пагубным зельем на территории Поднебесной империи, объединенные силы европейцев готовы предпринять поход на Пекин и, угрожая свержением правящей династии Цинов, принудить маньчжуров к рабской покорности. Англия колонизировала Индию, прибрала к рукам Гонконг и теперь ставит на колени Китай. Торговля опиумом приносит баснословные доходы.

– Что потребуется от меня? – спросил Игнатьев.

– В сущности, одно: пока не начались активные боевые действия, успеть добраться до Пекина и представить в Трибунал внешних сношений ратифицированный нами Тяньцзиньский договор, подписанный в прошлом году графом Путятиным. Заодно обговорите вероятность утверждения китайской стороной Айгунского трактата, учрежденного генерал-губернатором Восточной Сибири графом Муравьевым и командующим Хилу-Индзянским пограничным округом генералом И Шанем.