Пекло
Шрифт:
Эту трагедию мы наблюдали с расстояния всего-навсего в полсотни шагов. И когда вся разбитая техника прекратила сталкиваться и кувыркаться, до нас окончательно дошло, что за дерьмо здесь стряслось. И чем оно угрожает нам, пускай мы и не угодили в это кроваво-огненно-стальное месиво.
– Мать его! Пакаль! – воскликнул Бледный. – Надо его вытащить, а не то мы его потеряем!
Он указал на фронты пламени, наступающие с двух сторон. При той скорости, с какой они двигались, промежуток между пожарами должен был исчезнуть через считаные минуты.
– Ты прав,
Топливный бак тягача лопнул, и сверху на «уазик» текли струи горящей солярки. Но криков из него не раздавалось. Почему не кричали водитель и сидевший справа от него Вампилов, было понятно. На капот и переднюю часть «уазика» пришелся основной удар свалившейся на него махины. Задняя его часть пострадала меньше, но тоже была сильно деформирована и горела. До бензобака огонь еще не добрался, но это могло случиться в любой момент, и мы спешили изо всех сил.
Нам удалось открыть только одну заднюю дверцу. Вторую перекосило и заклинило так, что без лома было уже не обойтись, а у нас не оставалось времени его искать. Первым наружу был вытащен за ноги адъютант Гурьев. Он лежал поверх остальных пассажиров и фактически закрыл их своим телом от струй горящей солярки. Нам было некогда – да и незачем – проверять, жив он или мертв. По этой же причине мы не бросились его тушить, хотя куртка и штаны Гурьева были объяты пламенем. Все, что мы сделали, это отволокли его подальше, чтобы он не мешал нам спасать остальных.
Пока я и Бледный оттаскивали адъютанта, Гробик извлек наружу Кальтера. Одежда на нем тоже местами горела, но Шира обдала его струей из огнетушителя и сразу сбила огонь. Безликий был без сознания, чем немедля решил воспользоваться Крупье. Он выхватил пистолет, намереваясь вышибить противнику мозги, пока тот не пришел в себя, но я не позволил палачу спустить курок.
– Отставить! – крикнул я. – Разоружите его, отберите протез и пакаль, а потом свяжите покрепче!
– На кой нам сдался этот зверь, босс, да еще живьем? – спросил Бледный. Сейчас его симпатии были на стороне Крупье, и он сам с превеликим удовольствием прикончил бы Кальтера.
– Накачаем его «правдорубом» сразу, как только очнется, – пояснил я, имея в виду имеющиеся у нас в запасе ампулы с сывороткой правды, – вытрясем из него все, что ему известно, а дальше будет видно. Мы же взяли этого мерзавца живьем, так зачем пускать его в расход, не поболтав с ним? Тем более что Кальтер в шоке и вряд ли устоит перед «правдорубом».
– И то верно, – нехотя согласился майор и взялся вместе с Крупье обезвреживать пленника, пока тот не мог сопротивляться. А мы с Гробиком принялись вытаскивать из «уазика» последнего выжившего пассажира.
Однако с дочуркой Безликого возникли проблемы. Ее левая нога оказалась накрепко зажата между передними сиденьями, и освободить ее из этого капкана без металлорежущего инструмента было невозможно. Вдобавок сверху на нас и на пострадавшую продолжал литься огненный дождь из солярки. И погасить его из огнетушителя было нельзя – топливо вытекало из бака тягача безостановочно.
Пока мы тщетно возились с пассажиркой, она пришла в себя. И сразу ударилась в крик, поскольку одежда на ней уже горела, а ее застрявшая нога была сломана.
– Дело дрянь, полковник! – помотал головой выползший из «уазика» Гробик после того, как я сбил пламя с его куртки. – Либо девчонка сгорит одна, либо мы сгорим вместе с ней. Третьего не дано.
– Очень жаль, – заключил я. – Кальтер вел бы себя паинькой, если бы мы захватили вдобавок его дочь. – И, обернувшись к остальным, скомандовал: – Хватайте пленника и отходите! Живей!
Гробик, Бледный и Крупье подняли втроем Безликого и понесли его назад к «Доджу». Его протез, который мы на сей раз смогли отстегнуть, был брошен здесь – без него и встроенных в него шпионских штучек Кальтер стал менее опасен. Шира подобрала оружие пленника и огнетушитель и поспешила за остальными. Я же ненадолго задержался и, вынув из кобуры пистолет, присел возле открытой дверцы «уазика».
Продолжая кричать и беспомощно метаться, словно птица в силках, дочурка Кальтера вот-вот должна была превратиться в живой факел. Да уж, не всякому врагу пожелаешь столь мучительную смерть. По крайней мере, заставлять страдать эту особу у меня не было ни малейшего желания, как бы много неприятностей она ни доставила нам на пару со своим папашей.
– Прости, девочка, – сказал я, снимая «зиг-зауэр» с предохранителя, – но это все, чем Грязный Ирод может тебе помочь.
Вряд ли обезумевшая от боли «лейтенант Сопаткина» меня сейчас слышала. Также вряд ли она расслышала выстрел, который избавил ее от диких мучений. Пуля, угодившая ей в лоб, оборвала ее крик, а заодно и жизнь, укоротив ту на несколько минут. Впрочем, это были не те минуты, о которых стоило бы жалеть…
А вскоре все оставшиеся в «уазике» тела исчезли в пламени нового взрыва, когда огонь наконец-то добрался до бензобака. Это случилось незадолго до того, как два пожара встретились, но мы наблюдали их слияние уже издали, удирая на полной скорости прочь от этого места. И все бы ничего, да только с каждым часом таких мест в Скважинске становилось все больше, и ни один его район теперь не мог считаться безопасным…
Глава 8
Кальтер открыл глаза и еще до того, как почувствовал боль от ожогов, понял, что это наверняка конец.
Правда, ожоги тут были ни при чем. Да, они болели зверски, но подобные ранения были для Кальтера не в новинку. Если он вколет себе обезболивающее, а затем обработает их мазью, которой лечили обожженную кожу в конце двадцать второго века, то сможет больше не бояться ни заражения крови, ни иных вредных последствий…
Но даже если ничего не предпринимать, оставив все как есть, о гангрене можно не беспокоиться. От умрет точно не от нее. Попросту не успеет, ведь Грязный Ирод в любом случае казнит его раньше.