Пеле, Гарринча, футбол-2
Шрифт:
— А ты, дурачок, — кричит он через секунду своему полузащитнику. — Куда тебя понесло на левый край? Ты же не играешь левой ногой! Убирайся на свое место!
Ворвавшись в штрафную площадку соперников и получив в очередной раз по ногам, он огрызается:
— Еще раз меня зацепишь, получишь сдачи! И уедешь на носилках, так и знай!
И так весь матч с первой до последней минуты.
Так шумно он играл всю свою футбольную жизнь. Причем у него была даже своя философия, объясняющая эту страсть к воплям на поле.
— Крик — это тоже элемент игры. И весьма важный, — откровенничал он однажды. — В «Сантосе» я и Зито кричим больше всех. И помогает. Даже среди своих игроков бывают
Кричал он на поле много, и потому иногда могло сложиться впечатление, что это очень жесткий, даже грубый игрок, но в том-то и дело, что вся его «грубость» и «жесткость» были строго ограничены словами. То есть криками. Грубостей физических: ударов по ногам, запрещенных толчков он, как правило, не допускал. Во всяком случае, никогда не начинал первым. Но если получал, то мог в качестве ответа действительно отправить «агрессора» на больничную койку.
Отмечен в его биографии и эпизод, когда он даже сломал ногу защитнику немецкой сборной. Но это была не умышленная грубость, а несчастный случай.
Гораздо чаще он сам становился объектом насилия и грубостей со стороны тех, кто не мог сдержать его «легальными» способами. И случалось нередко, что в ответ на грубость соперника, на толчок в спину, на подножку Пеле спустя несколько минут, в очередном игровом эпизоде, когда обидчик оказывался рядом, мог изящно и остроумно, даже едко унизить его серией стремительных, откровенно издевательских финтов, превращавших грубияна в беспомощного дурачка, уязвленного и оглушенного свистом трибун.
Обычно играл он чисто. Уважал правила игры. Не был способен на «подвиг» Марадоны, который на чемпионате мира 1986 года забил свой знаменитый гол рукой, а потом сказал, что это была «рука божья».
Но не будем идеализировать «Короля»! Иногда он мог и слегка схулиганить, схитрить. Как это было однажды, когда в трудном матче, где чаша весов колебалась то в одну, то в другую сторону, ожидая мяч в штрафной площадке и безуспешно пытаясь освободиться от прилипшего к нему защитника, Пеле во время подачи углового, когда все, в том числе и судья, смотрели на угол поля, вдруг неожиданно и быстро просунул голову под руку своего «сторожа» и одновременно завопил дурным голосом:
— Эй, судья! Судья! Смотри, что он со мной делает!
Судья обернулся, увидел нечто, напомнившее прием из греко-римской борьбы, и, подавленный авторитетом «Короля», послушно свистнул и… показал на отметку пенальти.
Да, «Король» мог быть хитер, мог быть строг, но он в то же время всегда был и остается чрезвычайно сентиментальным.
неоднократно видел футбольный и не только футбольный мир.
Ему ничего не стоит заплакать. Впервые это случилось сразу же по окончании финального матча на чемпионате мира в Швеции: он рыдал взахлеб на плече счастливо улыбающегося Жилмара.
Он плакал, когда стал «би-кампеоном», он прослезился в торжественный момент завоевания «три» в Мексике в 1970 году. Он обильно лил слезы, когда забил тысячный гол: рыдал, пока журналисты и торседорес носили его вокруг поля на своих плечах. Потом плакал под душем, потом всхлипывал, уже сидя на скамейке и вытираясь. И трогательно вновь прослезился, когда я там, в раздевалке, вручил ему маленький сувенир — программку нашего футбольного матча с автографом Льва Яшина, сказав, что великий русский вратарь тоже поздравляет его с тысячным голом. (Лев Иванович, по правде говоря, передал мне ее для Пеле за несколько месяцев до того дня: когда я был в отпуске в Москве. Ну, а вручение сувенира я просто приурочил к самому торжественному и счастливому моменту в жизни «Короля».)
Конечно же, он ронял скупую мужскую слезу каждый раз, когда прощался с футболом. А этот процесс у него затянулся на долгие годы и превратился в настоящий «крестный путь». В тридцать один год он прощался со сборной: плакал навзрыд. В тридцать четыре — расставался с «Сантосом»: рыдал. В тридцать шесть — прощался с «Космосом»: лил слезы как ребенок.
Нет, я не иронизирую. Я просто привожу факты. И призываю: будем объективны! Скажите мне, скептики, пожалуйста: смог ли кто-нибудь из нас, пусть даже самых твердокожих и крутых мужиков, остаться без влаги в глазу, когда в твою честь стотысячная архибанкада «Мараканы» подымается на ноги в едином порыве и куда-то в небо, к планетам, к созвездию Южного Креста несется обращенное к тебе громоподобное: «О-стань-ся!!!»
в которую никому нет доступа.
Как это всегда бывает в любой стране в любую эпоху, личная жизнь известных людей обязательно привлекает всеобщее внимание и рождает массу слухов, сплетен и легенд. Пеле всегда понимал это и был чрезвычайно деликатен и осторожен, не подпуская пытливых репортеров к своей жизни, протекающей за границами футбольного поля. В главе «Знакомьтесь: Пеле» я уже рассказал о том, как проявилась эта черта в его ответе на вопрос, который ему был задан незадолго до свадьбы с Розе-Мери друзьями, недоумевавшими, почему он раньше не познакомил их со своей невестой?
Согласитесь: это была похвальная деликатность. Свадьба с Розе-Мери состоялась в начале 1966 года. Через год появилась дочь Келли-Кристина, потом сын Эдиньо, затем еще одна дочь Дженифер. Семья эта долгие годы считалась образцово-показательной. Кроткая, скромная Розе-Мери, милые дети, боготворимый миллиардами людей планеты, но остающийся простым и скромным отец семейства. Периодически в газетах и журналах появлялись статьи о мире и согласим в королевском семействе, и потому известие о начавшемся в 1978 году бракоразводном процессе было воспринято бразильцами с таким же изумлением и недоверием, с каким французы услышали бы о падении Эйфелевой башни, а англичане прочитали бы в «Таймсе» о нашествии пингвинов на Пикадили.
Нужно отдать должное знаменитым супругам: бракоразводный процесс у них тоже оказался образцово-показательным. Он прошел без битья посуды, без прилюдной стирки белья, без истерики публичных упреков. Усилиями адвокатов и щедростью отца семейства Розе и дети получили достойную компенсацию, и все это завершилось вполне благопристойно и благополучно. Если, конечно, в таких ситуациях можно говорить о «благополучии».
«Король» обрел свободу. И сразу же получил высший рейтинг на негласной национальной ярмарке самых завидных женихов. Правда, он постоянно повторял, что не намерен снова вступать в брак. Атем временем извлекал стопроцентную прибыль из своего холостяцкого положения. Хоровод его подруг становился все более бурным и, как бы это сказать поточнее… «калейдоскопичным», ужасая ревнивых и жадных до подробностей соотечественниц «Короля» его всеядностью и вызывая бешеную зависть бразильских Казанов.