Пелэм, или приключения джентльмена
Шрифт:
— Вы вещаете, как оракул, как «Оракул повара», мистер Пелэм; разрешите налить вам супа, — это суп а-ля Кармелит? Но что у вас в этом футляре?
— В нем, — сказал я, — находятся моя ложка, ножик и вилка. Природа наделила меня одним несчастным свойством, с которым я вынужден бороться, применяя особые орудия. Я ем слишком быстро. Это весьма злополучный недостаток, ибо в одну минуту поглощаешь то, чем следовало бы наслаждаться в течение пяти. Это воистину порок, уменьшающий наслаждение и укорачивающий его, это — постыдное расточительство даров провидения и мрачное издевательство над его щедростью. Совесть мучила меня, но от привычки, роковым образом приобретенной в раннем детстве, нелегко избавиться. Наконец я решил заказать необычно мелкую ложку, вилку такую маленькую, что ею можно поднести ко рту лишь крохотный кусочек, нож, затупленный и иззубренный настолько, чтобы мне в течение достаточно продолжительного времени приходилось разрезать дары, которые «посылают мне боги». Милорд, подле меня — «прекрасная Таис» [683] в образе бутылки мадеры. Разрешите мне с вами выпить?
683
Таис — известная афинская гетера, которую Александр Македонский взял в свой азиатский поход. Впоследствии была возлюбленной Птолемея, царя Египта.
— С удовольствием, мой милый друг; выпьем в память кармелитов, [684] которых мы должны благодарить за изобретение этого неподражаемого супа.
— Да! — вскричал я. — Давайте на этот раз отбросим предрассудки сектантства и отдадим должное данному ордену этих несравненных людей, которые, уйдя от суеты ленивого и грешного мира, ревностно и прилежно предались изучению теории и практики глубочайшей из наук — гастрономии. Нам, милорд, суждено воздать благодарную дань памяти тех вдохновенных отшельников, которые в течение долгих веков варварства и тьмы хранили в уединении своих монастырей все, что дошло до наших дней от римской роскоши и классической утонченности. Мы будем пить за кармелитов, как за секту, но мы выпьем и за все монашество, как за корпорацию. Если бы мы с вами жили в те времена, то несомненно были бы монахами!
684
Кармелиты — монашеский орден, основанный в XII веке на горе Кармель в Палестине итальянским крестоносцем Бертольдом. Впоследствии кармелиты рассеялись по всей Европе, основав множество монастырей и общин. С XV века существуют также и женские монастыри этого ордена.
— Любопытно, — ответил лорд Гьюлостон, — (кстати, что вы скажете об этом палтусе?) проследить историю кулинарного искусства: она открывает перед философом и моралистом широчайшие горизонты. Похоже на то, что древние были духовно одареннее нас и обладали большим воображением в области кулинарии, зачастую и тело и душу они питали сладостной иллюзией; так, например, они превыше всего ценили соловьиные языки, ибо вкушали само пение этих птиц, поглощая орган, находящийся у них во рту. Я бы сказал, что это поэзия гастрономии!
— Да, — промолвил я со вздохом, — в некоторых отношениях они безусловно превосходили нас. Кто не проникнется тщетными сожалениями, читая об ужинах, которые давал Апиций? [685] Уде достопочтенный [686] утверждает, что наука гастрономии не продвинулась вперед: «В области кулинарии (говорит он в первой части своего труда) мы знаем очень мало новаторов».
— Лишь с величайшей осторожностью, — сказал Гьюлостон (рот его был набит истиной и палтусом), — можем мы высказывать мнения, не согласные со столь великим авторитетом. Должен сказать, что мое преклонение перед этим мудрецом таково, что если бы мои чувства и разум свидетельствовали об одном, а слова великого Уде утверждали бы противоположное, я склонен был бы, полагаю — даже решился бы отказаться от первых и принять последние. [687]
685
Апиций, Марк Гавий — известный древнеримский гастроном эпохи Августа и Тиберия. Обогатил кулинарное искусство многими новыми блюдами. Ему приписывалось дошедшее до нас сочинение «О поваренном искусстве», но книга эта относится к более позднему времени; подлинным автором ее является, по-видимому, Цс-лий, использовавший имя Апиция в заглавии своего произведения («Апиций — о поваренном искусстве»).
686
Может быть, Бэда достопочтенный? (Примечание типографского подмастерья.)
Бэда Достопочтенный (ок. 673–735) — англосаксонский ученый монах из Нортамберленда. В Англии его называют; «отцом истории». Его «Церковная история англов» — уникальный труд по истории Англии до VIII века. Мнимая ремарка «типографского подмастерья» носит иронический характер.
Относительно Уде см. прим. [564].
687
Смотри речь мистера Брума в честь мистера Фокса. (Прим. автора.).
Брум, Генри Питер (1778–1868) — английский юрист и политический деятель, один из лидеров партии вигов.
Фокс, Чарлз Джеймс (1749–1806) — английский политический деятель, лидер партии вигов.
— Браво, милорд! — горячо воскликнул я. — «Qu'un cuisinier est un mortel divin!» [688] Почему нам не гордиться нашими познаниями в области кулинарии? Ведь она — душа праздничного веселья во все времена и для всех возрастов. Сколько браков заключено было после встреч за обедом? Сколько удачных дел было сделано после хорошего ужина? Есть ли в жизни нашей что-либо счастливее тех мгновений, которые мы проводим за столом? Там утихают и засыпают ненависть и вражда. Там царит одно лишь наслаждение. Там повар, проявляя тщание и изобретательность, предваряет наши желания, когда удачно подбирает блюда и красиво их подает. Там стремления наши находят удовлетворение, наши дух и тело укрепляются, и мы обретаем способность получать величайшие наслаждения от любви, музыки, поэзии, танцев и других удовольствий. Неужели же тот, чьи дарования привели к столь счастливому результату, должен занимать в человеческом обществе место не выше простого слуги? [689]
688
Какое божество средь смертных повар! (франц.)
689
Дословно из Уде. (Прим. автора.)
— Да! — восклицает сам достопочтенный профессор в доблестном и пророческом порыве негодования, вызванного оскорбленным достоинством. — Да, ученики мои, если вы станете соблюдать начертанные мною правила, у рода человеческого хватит самолюбия признать, наконец, что кулинария должна считаться наукой, а профессора ее — заслуживать название артистов. [690]
— Дорогой, дорогой сэр! — вскричал Гьюлостон, так и сияя в приливе родственных чувств. — Я вижу, как близки вы мне по духу! Выпьем же за здоровье и долголетие достопочтенного Уде!
690
Оттуда же. (Прим. автора.)
— От всего сердца поддерживаю ваш тост, — сказал я, наполняя стакан до краев.
— Как жаль, — продолжал Гьюлостон, — что Уде, который в совершенстве знал практику своего дела, решился написать, или допустил, чтобы кто-то другой написал изданный под его именем труд. Правда, вводная часть, которую вы сейчас столь выразительно цитировали, изложена с изяществом и прелестью подлинно высокого искусства. Но указания, которые он дает, малозначительны и зачастую даже настолько ошибочны, что сомневаешься в их подлинности. Впрочем, кулинария в конце концов и не может стать писаной наукой — это философия чисто практическая!
— Ах, клянусь Лукуллом, [691] — вскричал я, прерывая хозяина дома, — это просто греза, а не бешамель! О неподражаемый соус! Но и цыплята заслуживают чести быть поданными под ним. Никогда, милорд, во всю свою жизнь, не ешьте курятины в деревне: извините за плохой каламбур, но вы будете обескуражены.
J'ai toujours redouté la volaille perfide, Qui brave les efforts dune dent intrépide. Souvent, par un ami dans ses champs entraîné, J'ai reconnu le soir le coq infortuné Qui m'avait le matin à l'aurore naissante Réveillé brusquement de sa voix glapissante; Je l'avais admiré dans le sein de la cour; Avec des yeux jaloux, j'avais vu son amour. Hélas! Le malheureux, abjurant sa tendresse, Exercait au souper sa fureur vengeresse. [692]691
Лукулл, Луций Лициний (род. до 106, ум. 56 до н. э.) — римский полководец, консул 74 г. до н. э.; славился своим богатством, роскошью и пирами.
692
Всегда опасался я коварной птицы, которая не поддается, усилиям бесстрашных зубов. Часто, увлеченный другом на просторы полей, я узнавал вечером того злосчастного петуха, который внезапно будил меня на утренней заре своим резким криком. Я любовался им в лоне птичьего двора, завистливыми глазами следил я за тем, как он предавался любви. Увы! Несчастный, отрекшись от нежных чувств, он за ужином проявлял всю свою мстительность (франц.).
Простите меня за столь длинную цитату, она того стоит.
— Охотно, охотно, — ответил Гьюлостон, смеясь над этими забавными стишками. Но внезапно, сдерживая порыв веселости, он сказал — Мы должны быть серьезны, мистер Пелэм, смех нам пользы не принесет. Что будет с нашим пищеварением?
— Верно, — согласился я, вновь напуская на себя серьезность. — И если вы позволите мне привести еще одну цитату, то услышите, что говорит тот же автор относительно внезапных перерывов во время еды:
Défendez que personne au milieu d'un banquet, Ne vous vienne donner un avis indiscret. Ecartez ce fâcheux qui vers vous s'achemine; Rien ne dois déranger l'honnête homme qui dоne. [693]— Замечательный совет, — сказал Гьюлостон, орудуя ножом и вилкой над filet Mignon de poulet. [694] — Помните, какой пример дал нам Бальи де Сюффрен, [695] к которому, когда он находился в Индии, явилась депутация из туземцев во время его обеда? «Передайте им, сказал он, что христианская религия решительно запрещает христианину, сидящему за столом, заниматься каким-либо земным делом, кроме еды». Депутация удалилась, проникшись глубоким уважением к исключительной набожности французского генерала.
693
Не допускайте, чтобы кто-либо во время пира начал приставать к вам с несвоевременными разговорами. Отстраняйте навязчивого человека, который пытается к вам подойти. Ничто не должно мешать порядочному человеку, когда он обедает (франц.).
694
Филе «Миньон» из курицы (франц.).
695
Бальи де Сюффрен (Пьер-Андре де Сюффрен де Сен-Торез, 1726–1788) — знаменитый французский моряк, неоднократно одерживавший победы над англичанами.