Пенрик и шаман
Шрифт:
— Так каково это для вас? Быть в этом духовном пространстве.
Губы Инглиса приоткрылись, сомкнулись, сжались. Он повернул руки ладонями наружу.
— Я могу дать вам слова, но они научат вас не большему, чем научили меня. Я не знаю, сможете ли вы понять.
— Инглис, — для такого мягкого тона это было странно неумолимо, — с самого странного часа моей жизни, на обочине дороги четыре года назад, я делился своими мыслями с двухсотлетним демоном с двенадцатью личностями, говорящими на шести языках, и скрытым желанием уничтожить все на своем пути, и я надеюсь
Инглис слегка отшатнулся. А Освил задумался, в какой невнимательный момент этого путешествия Пенрик начал казаться ему нормальным.
Пенрик вздохнул и перешел на другую тактику.
— Это действительно приятное состояние транса?
— Это место чудес, — Инглис колебался. — Некоторые находят это пугающим.
— А вы?
— Я радовался. Может быть, даже слишком. — Инглис нахмурился. — Материальный мир не исчезает из моего восприятия, но он… перекрывается, отступает в сторону. Нематериальные вещи кажутся материальными, символами самих себя, но не просто галлюцинациями, потому что в моей волчьей форме — я появляюсь там как волк, а иногда как гибрид волка и человека — потому что я могу их понять. Управляю ими. Привожу их в соответствие с моей волей. И в материальном мире они становятся такими же.
— Я не передвигаю предметы в реальности, не так, как могут демоны хаоса, только явления разума и духа, но разум и дух могут оказывать сильное влияние на тело, которое их несет. Разум, который движет материей, — это разум, на который воздействуют. Шаман может убедить человека совершить действие или связать два разума вместе, чтобы один человек знал, где находится другой. Иногда убеждает тело заживать быстрее. Делится видениями с другим шаманом, делится мыслями. В полную силу перемещает дух принесенного в жертву животного в другое тело, привязывает его к питанию этого тела. Животное в животное, чтобы создать Великого Зверя. Или животное… в человека, чтобы разделить его ярость… Он запнулся. — Создание духовного воина считалось самым сложным из всех обрядов, не считая передачи королевской ауры, и в настоящее время запрещено.
Похоже, не только Орден Отца захочет поговорить с этим молодым человеком, когда Освил вернет его в Истхом. Это звучало так, как будто его различным властям придется встать в очередь.
— В хлеву я впервые сделал так, чтобы вступительное пение звучало беззвучно. Я был так взволнован, что снова чуть не потерялся. Поскольку я принимаю облик волка, видения обычно приходят ко мне на своего рода символическом волчьем языке. Дух принесенного в жертву кабана и дух кин Боарфорда уже были в сопереживании. Я преследовал их, как на охоте, даже когда Толлин изо всех сил пытался вонзить свой нож, пока они не наложились и не стали одним целым. А потом я спустился, а потом… о боги… — Инглис закрыл лицо руками. Арроу заскулил и лизнул его, а Блад перевернулся и скорбно положил голову на колено. Инглис невольно наклонился и погладил шелковистый мех.
— Хватит об этом, — твердо сказал Пенрик. Инглис сглотнул и поднял глаза. Пенрик обхватил руками колени и посмотрел на шамана прищуренными глазами. — Все, что вам сейчас нужно…
Инглис и Освил уставились на него с одинаковым недоумением.
…это сон, — закончил Пенрик. — Да. Именно это. Иди спать, Пенрик. — Он развернулся и направился к раскладушке, по пути задувая
Это была Руччия, подумал Освил. Он узнал ее лаконичный стиль и был немного потрясен тем, что теперь может это делать. Но совет определенно был здравым.
— Нам нужно поговорить, — пробормотал Освил Пенрику, усаживаясь прямо под ним в темноте.
— Да, но не сейчас. Завтра утром. Мне нужно подумать, — Пенрик натянул на себя одеяло. — И, да поможет мне белый бог, сочинять. Только Мира из Адрии была поэтессой, и она не говорила по-вилдийски, если не считать нескольких грубых фраз, которым научилась у своих клиентов. Она была знаменитой куртизанкой, я когда-нибудь упоминал об этом? А теперь твои сказки на ночь. Хотя и не для детской. Что ж, мы что-нибудь придумаем. — Он перевернулся, и закрыл ли он глаза, Освил не мог разобрать.
Инглис, решил Освил, не сможет выбраться, не споткнувшись о собаку. Темнота давила на него, как одеяло, он тоже спал.
Глава 11
В сером рассвете сонный Инглис сел в своей постели и попросил Пенрика:
— Позвольте мне напоить кровью мой нож.
Пен с сомнением посмотрел на него.
— Вы делали это каждый день? Все это время?
— Да.
Было ли это необходимо? Призрак Толлина, несомненно, все еще оставался, хотя и в странной форме, обернутый вокруг ножа, как тонкая шерсть на женской прялке. Не более блеклый, чем дух Скуоллы, печально сидящий на своем камне. Но и не менее. Пенрику было чрезвычайно любопытно понаблюдать за внутренней работой этого шаманского обряда.
— Какие будут мнения, Дез?
— Это будет вне моей компетенции. Шаман Ручии при нас не демонстрировал ничего, кроме странного голоса, хотя это ему не сильно помогло. Другие его увлекательные способности были полностью человеческими. Возможно, если основываться на общем восприятии…
Пен оборвал то, что обещало быть долгим и не слишком пристойным воспоминанием. Выглядело так, что он должен был сам вынести решение.
— Тогда очень хорошо.
Освил, наполовину побрившись у тазика, повернулся, сложил бритву и сунул ее в карман штанов, схватил свой короткий меч с того места, где он стоял, прислоненный к изголовью кровати, схватил Пена за руку, обошел собаку и вытащил его в узкий коридор, плотно закрыв за собой дверь. Он потянул Пена к лестнице и яростно прошептал:
— Вы с ума сошли? Вы хотите вернуть ему оружие, это оружие? Которое также является жизненно важным доказательством, могу я вам напомнить.
— Это более существенно. Он не лжет насчет ножа. Это укрепляет дух Толлина. — И еще был неприятный зуд в восприятии Пена: еще-не-совсем-расколотая-душа Толлина находилась так близко к его сердцу. — Когда я увижу, как он это делает, я буду уверен гораздо больше.
Взгляд Освила раздражился.
— Ученые, — сказал он с отвращением в голосе. — Вы бы опустили руку в ведро с гадюками, просто чтобы посмотреть, правда ли, что они кусаются.
Усмешка Пена мелькнула, быстро подавленная.