ПЕНРОД
Шрифт:
– Это не тебе, – сказала тетя Сара, отдавая ему рогатку. – Ею нельзя пользоваться. Думаю, она рассыпется тут же, как ты попытаешься из нее выстрелить. Ведь ей уже тридцать пять лет. Я хочу, чтобы ты передал ее своему отцу. Передай и скажи: «Тетя Сара считает, что теперь ее, наконец, можно тебе отдать». Я отняла ее у него тридцать пять лет назад, потому что он выстрелил в мою любимую курицу и убил ее наповал. Он сказал, что это нечаянно. Заодно он нечаянно разбил стеклянный кувшин, который стоял на заднем крыльце. Конечно, сейчас, глядя на него, трудно вообразить, что он был на такое способен.
После сего лирического отступления, по всей видимости, тоже рассчитанного на то, что его перескажут мистеру Скофилду-старшему, тетя Сара удалилась в сторону кухни. Оттуда она вернулась с кувшином лимонада и голубым блюдом, на котором красовалось имбирное печенье. Рецепт этого печенья тетя Сара придумала сама. Она поставила угощение перед Пенродом и миссис Скофилд, а потом подарила Пенроду великолепную вещь. Разрушительные возможности ее были почти безграничны, и название «перочинный ножик» (а именно так назвала сама тетя Сара свой подарок) не очень-то подходило этому грозному и сложному механизму.
– Вероятно, ты сделаешь им что-нибудь ужасное, – спокойно заметила старушка. – Я слышала, ты все время делаешь ужасные вещи, а значит, и этот ножик используешь в свое удовольствие. Слыхала я, тебя называют самым плохим мальчиком в городе.
– Тетя Сара! – запротестовала миссис Скофилд.
– Чепуха, – отбила атаку старая родственница.
– Но нельзя же так в день рождения!
– Как раз самое время сегодня сказать ему об этом. Пенрод, ты правда самый плохой мальчик в городе?
Пенрод с восторгом разглядывал ножик, быстро поглощал печенье и не очень-то следил за ходом беседы. Уловив краем уха, что тетя Сара обращается к нему, он рассеянно ответил:
– Да, мэм.
– Ну, вот, видишь, – тетя Сара окинула торжествующим взглядом миссис Скофилд.
– Главное признать истину. Тогда в ней не будет ничего обидного. Это одинаково и у взрослых, и у детей!
– Нет-нет! – воскликнула миссис Скофилд. – Тут я с вами никак не могу согласиться!
– Именно, что да! – настаивала на своем тетя Сара. – Просто дети гораздо лучше. Они еще не научились притворяться. Когда Пенрод вырастет, он останется таким же. Только, когда ему захочется что-нибудь выкинуть, он придумает очень благовидную причину и все сочтут его поступок вполне похвальным.
– Не стану ничего придумывать! – вдруг возразил Пенрод.
– Еще одно печенье осталось, – сказала тетя Сара. – Ты не доешь его?
– Ну, – задумчиво отозвался внучатый племянник, – уж лучше я его и вправду доем.
– Почему? – спросила старушка. – Почему ты считаешь, что так будет лучше?
– Ну, – с набитым ртом произнес Пенрод, – иначе оно может засохнуть. Оно будет сохнуть, сохнуть, а потом его вообще придется выбросить.
– Да, – заметила миссис Крим, – ты действительно растешь. Еще год назад ты бы просто доел печенье, а теперь вот делаешь вид, что ешь только из бережливости.
– Что, тетя?
– Да так. Теперь я вижу, что тебе и впрямь уже двенадцать. А печенье у нас еще есть. – Она ушла и вернулась с новым блюдом печенья. – До конца дня ты все равно объешься. Поэтому ешь!
Миссис Скофилд задумалась.
– Тетя Сара, а вы правда думаете, что когда мы взрослеем, мы не становимся лучше?
– Можно подумать, что ты боишься, – отозвалась старушка. – Тебе что, кажется, что Пенроду надо непременно исправиться? Наверное, ты считаешь, что иначе он, когда вырастет, попадет в тюрьму. Глупости! Мы просто привыкли сдерживать себя. Конечно, я не говорю, будто нет людей, которые предпочитают отдать последнее печенье кому-то другому. Но таких не часто встретишь. И что, мир от этого погиб? Ничуть не бывало. Жизнь продолжается. Она с улыбкой взглянула на внучатого племянника. – Конечно, когда смотришь на мальчика, то начинаешь думать, что скоро наступит конец света.
Пенрод заерзал на стуле. Он слышал, что речь идет о нем, но никак не мог понять хвалят его или ругают. Но тут миссис Крим внесла окончательную ясность:
– Думаю, соседи считают его грозой квартала?
– Ну, что вы! – воскликнула миссис Скофилд. – Он…
– Уверена, что считают, – невозмутимо перебила ее старушка, – они абсолютно правы. Каждому просто необходимо пройти все стадии развития, от варвара до цивилизованного человека. Не будете же вы утверждать, что мальчики цивилизованный народ?
– Ну, я…
С тем же успехом можно требовать, чтобы яйца кукарекали. Нет, мальчиков следует принимать такими, как они есть. А для этого надо научиться понимать их.
– Ну, конечно, тетя Сара, – ответила миссис Скофилд. – Мне кажется, я неплохо понимаю Пенрода.
Тетя Сара весело рассмеялась.
– А его отец? Вы еще скажите, что отец понимает его?
– Ну, мужчины, не могут так понимать, – изо всех сил защищалась миссис Скофилд, – но мать ведь всегда понимает…
– Пенрод! – серьезно произнесла тетя Сара – Твой отец понимает тебя?
– Что, тетя?
– Вот-вот! – засмеялась она. – Ты, наверное, хотел сказать, Пенрод, что отец считает тебя этаким покорным теленком, а мать совершенно уверена, что ты что-то вроде послушника в монастыре.
– Что-что, тетя? – спросил Пенрод.
– Тетя Сара! – воскликнула миссис Скофилд.
– Я знаю, что она так думает. Ведь каждый раз, когда ты ведешь себя не как послушник, твоя мать тебя ругает. А твой отец верит, что ты образованный и деловой человек, и каждый раз, когда оказывается, что это не так, он выходит из себя. Уверена, они каждый день тебе говорят, что просто не знают, что с тобой делать. Ну, а скажи, Пенрод, когда они тебя наказывают, ты чувствуешь, что это принесло тебе пользу?
– Что тетя?
– Допей лимонад! Там еще осталось на добрый стакан. Только не объясняй, зачем тебе надо его допивать. Мне-то уж ясно, что ты просто настоящий обжора.
Пенрод послушался, а потом бросил на нее поверх стакана благодарный взгляд.
– Ешь, сколько влезет, – сказала старушка. – Тебе сегодня двенадцать лет и ты должен быть счастлив. А как же иначе! Ведь, чтобы ты появился на свет, потребовалось 1900 лет от Рождества Христова! И вот, наконец, ты сидишь перед нами!
– Что-что, тетя?