Пентюх
Шрифт:
По дороге всё думал, что с собой взять. И решил, что нужно пирожков с капустой купить. Очень вкусные они были в булочной, что напротив моей квартиры располагалась. Зашёл, взял сразу десяток, занёс всё домой да так и лёг обутый на кровать застеленную. Думал и не засну, а только глаза закрыл, как провалился в сон. И проснулся уже рано утром…
Глава 3. Что такое не везёт и как с этим бороться
Рано утром я пришёл к зданию управы и стал дожидаться почтовую карету. Не знаю, что это за мир, в котором я оказался, но он в чём-то очень похож был на наш. Если не считать
Возле управы стояли две девицы, видимо, тоже карету ожидали. Я скромно стал рядом, щупая холщовую сумку, в которую положил и револьвер, и пирожки с капустой, и блокнот с карандашом и линейкой. Вскоре подъехала карета, запряжённая парой здоровенных лошадей. Тут их называли тяжеловозами. Кучером был грыль – мелкое, худощавое существо с сероватой кожей, огромными, без ресниц глазами, тонкогубым ртом и узловатыми конечностями. Грыль глянул на нас и спросил писклявым голосом:
– Билеты есть?
Я достал свой, девицы достали свои билетики. Только они полезли в карету, на площадь вышел дворянин лет тридцати от роду. Высокий, статный, с орлиным носом и усами, закрученными наверх. Он весело глянул на нас, подошёл и спросил у грыля:
– В Ожск карета?
– А куда ж ещё? – пробурчал грыль, – Или тут двадцать карет разных?
– Поумничай мне, – нахмурился дворянин. Сунул грылю под нос билетик и упруго вскочил в карету. Сел рядом со мной, напротив дам, и тут же представился: – Поручик в отставке, Жилов! Егор Егорович!
И коротко так головой кивнул. Я бы мог поклясться, что даже щелчок каблуков услышал. А девицы зарделись, глянулся им поручик. Потупили глаза, как того правила приличия требовали. Одна – высокая, налитая, как уличный надувной батут, так, что груди, казалось, корсет платья разорвут, прошептала томно:
– Скрипина, Катерина Леопольдовна! – и ножкой шаркнула по полу кареты.
Вторая – похудее, побледнее, зато с завитыми в кучеря локонами и красным от помады ртом, тоже жеманно ножкой сделала:
– Ольга Анатольевна! Жугарова!
Бравый дворянин повернулся ко мне. Понимая, что отмолчаться не получится, я произнёс:
– Семён Петрович… Пентюх.
– Как-как фамилия? – вскинул вверх брови поручик. И я его понимал. В этом мире слово пентюх означало то же самое, что и в моём. Потому покорно повторил фамилию. Дамы заулыбались, а Жилов так и вовсе расхохотался: – Чем занимаетесь, господин… Пентюх?
– Писарь в земской управе, – проговорил я, уже мысленно ненавидя отставного поручика.
– Как нам повезло, дамы, –
Дамы захихикали активнее. У Скрипиной стиснутая корсетом грудь заколыхалась опасно, будто холодец на вибрирующей стиральной машине. А я отвернулся и сделал вид, что дремлю. Поручик в это время стал рассказывать о своей службе в кавалерии. О славных походах и жестоких схватках. Около часа я слушал Жилова, и оказалось, что королевство наше стоит только благодаря Егору Егоровичу. И в атаки лихие он полки водил. И разведку проводил. И огромных злобных тырков убивал сотнями, и даже рога их коллекционировал, да потом перестал. Только вот с тырками мы не воевали никогда. Хотя, может, потому и не воевали, что всех воинственных бывший поручик порубал…
Мы давно выехали из города и ехали по лесу. Я смотрел между деревьев и гадал, сколько же злобных, опасных существ сидит там и следит за нашей каретой. А отставной поручик наклонился так, что губами чуть не касался бюста Скрипиной, и рассказывал:
– А возле моего имения завелось логово хвылей! Так не поверите, дамы, я взял рогатину и пошёл на этих зверей! В одиночку!
– Какой вы отважный! – прошептала, подкатила коровьи глаза кверху батутоподобная Скрипина. Подруга её лишь кивнула молча, не сводя восхищённого взгляда с отставного поручика.
– Подхожу к логову, и оттуда выскочили сразу три хвыля! И вот эти чешуйчатые скотины, – продолжал разливаться соловьём Жилов, – Принялись прыгать вокруг меня, будто кузнечики!
– Хвыли волосатые, на шести лапах передвигаются. Весят около тонны, потому если прыгнут – по колено в землю провалятся, – сообщил я, и тут же пожалел.
Глаза отставного поручика налились кровью. Он побагровел и повернулся ко мне:
– Что вы изволили сказать, господин… Пентюх?
– Так в трактате о монстрах написано, – проговорил я, жалея уже, что рот открыл.
– Не извольте юлить, писарчук! – Жилов рванул на себе ворот и схватился за кобуру: – Вы посмели меня во лжи обвинять?
– Ничего я не посмел, – пробормотал я, с ужасом глядя на взбесившегося дворянина.
Жилов забарабанил в стенку кареты и заорал грылю:
– А ну, стой, серое отродье!
Грыль, в отличие от меня, говорить ничего дворянину не стал. Послушно натянул поводья, и карета остановилась.
– А ну, пшёл вон из кареты! – заорал, брызгая слюной Жилов.
– Ваше благородие! – пыталась сказать что-то напомаженным ртом та, что похудее.
– Молчите, дамы! – процедил поручик, – Его счастье, что без оружия, иначе, клянусь, тут же дуэль! И в лоб!
– Но оставить в лесу, поручик? – проговорила Скрипина.
– Ничего-с! Жить захочет – выберется! И впредь за языком будет следить!
Так как я сидел, обмерев от страха, Жилов схватил меня за грудки и просто выкинул из кареты. Заорал грылю и тот тронул, увозя моих бывших попутчиков вперёд.
Первой моей мыслью было побежать следом, объясниться. Но я вспомнил налитые кровью глаза дворянина, и решил, что лучше потихоньку пойду следом. А то не дай Бог узнает, что у меня в сумке пистолет лежит – действительно ведь застрелит, скотина! Когда почтовая карета отъехала шагов на двадцать, я тихо пошёл следом. Но отставной поручик и не думал успокаиваться. Он высунулся из окна и прокричал: