Пентюх
Шрифт:
– Сударь, что вы себе позволяете? – и сам испугался своего тонкого, сорвавшегося на фальцет голоса.
Франт резко развернулся ко мне, выплюнул спичку изо рта прямо на пол и прищурился:
– Ты знаешь на кого рот открыл? Я Эдди Зенин! Слыхал?
А кто ж про Эдди Зенина не слыхал? Лучший стрелок не то, что Бирюльского уезда – всей Вронжской губернии, почитай! Да и в столице его, поговаривают, боялись, как огня. Ибо стрелял Эдди быстро и без промаха. «Ведомости» писали, что на его счету только за последний год было три дуэли, и все со смертельным
– Это ты, что ли, восемь разбойников в лесу уложил? Как там тебя?
Я совсем стушевался, отложил от себя ложку и не знал, куда деть руки. В итоге положил их на стол и ответил, стараясь не смотреть в злые глаза Эдди:
– Семён Петрович Пентюх, писарь земской управы.
– Если ты думаешь, что байкой про бандитов напугал кого, то сильно ошибаешься. Но я не злой. Потому давай, на коленях проси прощения, и я, так и быть, прощу тебя, – Зенин захохотал злобно, поглядывая на меня сверху вниз. И видит Бог, я уже готов был на колени встать, но тут заметил взгляд девушки. Она смотрела на меня удивлённо, но и с ноткой восхищения. А на меня, поверьте, ни одна женщина за все мои двадцать два года так не смотрела. И я вдруг решил, что лучше уж сдохнуть, чем увидеть в этих же глазах разочарование. И просипел в ответ стрелку, пытаясь побороть дрожь в голосе:
– Господин Зенин, я в вашем прощении не нуждаюсь, а вот вам бы надо просить прощения у дамы…
Двое то ли стрелков, то ли погонщиков скота тут же отодвинулись, а франт отлип от стойки и выпрямился, чуть согнув в коленях ноги:
– Что ты сказал, господин брехло?
– Что… – я окончательно стушевался, но глянул на девушку, и увидел, что та задорно улыбается, будто всё происходящее её несказанно забавляло. И я решился: – Извинитесь перед девушкой, господин Зенин!
– Стреляемся! – проревел Эдди, – Вставай, ублюдок, я тебе мозги вышибу!
Стрелок повернулся к двум невольным свидетелям:
– Подтвердите, что имело место оскорбление, и дуэль по всем правилам!
Те лишь кивнули в ответ. Лишь хозяин гостиницы, он же бармен и официант пытался робко возразить и сказал:
– Но Эдди…
– Заткнись, Пахом! – процедил стрелок, не поворачивая даже головы в сторону заговорившего трактирщика. И тот замолчал покорно. А я, понимая, что придётся сейчас биться на дуэли с одним из самых крутых и знаменитых стрелков Вронжской губернии, стал лихорадочно вспоминать, что делать с этим чёртовым револьвером. Получалось, что главное его быстро выхватить и нажать на крючок указательным пальцем.
Понимая, что я могу даже вовремя не выхватить пистолет, я сразу положил руку на рукоятку и стал боком, неловко вылезать из-за стола, скользя задом по скамейке. Эдди вновь расхохотался, глядя на мои потуги. Но глаза его не смеялись, оставались всё такими же злыми и холодными. Когда край стола закончился, я встал, потянул из кобуры пистолет, видя, как Эдди выхватывает двумя руками огромные револьверы. Но тут же ноги мои поехали по мокрому полу, и я больно шлёпнулся на задницу.
Глава 7. Кто на Пентюха?
Прогремевшие в тесном помещении выстрелы Эдди и мой случайный выстрел меня оглушили полностью. В ушах звенело, да плюс ещё завоняло порохом. Отчаянно болела отбитая задница. А Зенин вдруг пошатнулся и рухнул навзничь. Я тут же вскочил, испуганно уставившись на упавшего стрелка. Двое невольных секундантов подскочили к Эдди, посмотрели на него, и один из них присвистнул и глянул задумчиво на меня:
– Точно в лоб! Поздравляю, господин Пентюх, отличный выстрел!
– А так красиво и оригинально уйти с линии огня? – качнул головой другой: – Клянусь – это станет новой вехой в дуэлях! Я, если позволите, Семён Петрович, назову ваш трюк «финт Пентюха!» вы не против?
Я поднялся на ноги, и так как вопрос адресовали мне, из вежливости кивнул. Хозяин гостиницы вышел из-за стойки и тоже посмотрел на убитого франта. И сказал с удивлением:
– Ровнёхонько в лоб! Я ни разу не видел такого шикарного и меткого выстрела!
Девушка встала с барного табурета, небрежно кинула взгляд в сторону убитого, посмотрела на меня, подошла и, взяв за руку, вывела на улицу, бросив через плечо:
– Вызовите пристава и расскажите о дуэли!
Я шёл на негнущихся ногах и пытался переварить тот факт, что только вот сейчас убил человека. Пусть и случайно. Пусть и совсем по-дурацки. Но убил. Только мы вышли во двор, как я упал на колени, и меня стошнило. Девушка подошла к колодцу, взяла кружку, зачерпнула воды из ведра и спокойно принесла мне. Когда я перестал рваться, она тихо протянула кружку и сказала:
– Прополощи рот и попей!
Я плохо что видел слезящимися глазами, но кружку нащупал. Прополоскал рот раз, второй. А Ирина Викторовна спросила:
– Ты до этого стрелял хоть раз в человека?
Я отчаянно замотал головой, и она кивнула понимающе. Потом спросила:
– Про разбойников наврал?
Я снова замотал головой, и тут, похоже, я сумел её удивить. Она спросила с интересом:
– То есть, разбойники были и их было восемь?
Я закивал, не в силах говорить, а Ирина спросила:
– И они умерли?
Я снова кивнул, девушка пожала плечами:
– Но убил их не ты?
Я отчаянно замотал головой и выговорил наконец:
– Сударыня, я простой писарь земской управы. Мне револьвер вчера дали первый раз в жизни, – я снова отхлебнул из кружки, прополоскал рот и выплюнул воду, – Никого я не убивал…
Я вспомнил Эдди, вновь позеленел, но Ирина положила мне руку на плечо:
– Давай-ка прогуляемся, Семён Петрович.
Я встал и на ноги, которые одеревенели, пошёл рядом с ней. Меня подташнивало. На душе не то что кошки – тигры скребли. Было страшно. Да ещё и задница, отбитая об пол, болела нещадно. А Ирина Викторовна шагала рядом легко. И когда мы вышли с гостиного двора, отошли на пару дворов от места убийства, захохотала вдруг заливисто: