Пепел Бикини
Шрифт:
Майк снова поднял стакан. Дик последовал его примеру.
— А потом — ничего интересного. Стал много пить… ей-богу, стал. Приняли меня на один завод в Ричмонде. Несколько дней проработал — бац! — снижают расценки. Началась забастовка. Работы приостановились. Потом я заболел, пролежал месяца три в больнице. Меня уволили. Вот неделю назад вышел, денег нет, работы нет… Вдруг в газете объявление: работа с выездом из Штатов. Совсем как тогда… Я и махнул в Чикаго, парень. Хорошо хоть, что тебя встретил, а?
— Да, это хорошо,
Он подозвал официанта и заказал еще два виски.
— Может, попробуете «Бикини», ребята? — спросил тот.
— Нет, давай виски, дружище. Не люблю этих смесей.
— Название-то какое! — Майк усмехнулся, провел по лицу дрожащей ладонью. — Ты-то догадался. Дик, верно?
— Догадался.
— И кто бы мог подумать, а?
— Да. Между прочим, я здесь недавно одного нашего встретил — Кэйзи. Может быть, ты помнишь? Дылда такой, выше меня ростом. Из второго барака. Так он до сих пор думает, что мы там маяк для океанского транспорта строили.
— Да… Бикини. Там один уже умер. Слыхал, парень?
— Слыхал. Кубо… сава — так его зовут, кажется.
Официант принес виски, убрал грязные тарелки и исчез.
— И все-таки ты опять туда? Майк не ответил. Дик вздохнул:
— Ну, выпьем за… За что, старина?
— Я пью за тебя, Дик… — Глаза Майка наполнились слезами. — Ты хороший, добрый парень. Верно, Дик, очень хороший. А Чарли…
— Плюнь на Чарли. Пьем.
— Пусть бог тебе поможет, Дик!
Поставив на стол пустой стакан, Майк закурил и поднялся:
— Спасибо, парень, большое спасибо! Мне пора.
— Ты твердо решил?
— Еще не знаю. Надо подумать…
Дик бросил на стол деньги и встал:
— Что ж, пойдем.
У дверей конторы по найму перед объявлением о наборе рабочей силы люди теснились с ночи. Дул свежий предрассветный ветерок, небо на востоке светлело, звонкую утреннюю тишину прорезало робкое чириканье проснувшихся воробьев.
— Видишь, уже стоят, — шепотом сказал Майк, остановившись.
— Да, стоят…
— Я пойду, парень.
В сумерках лицо Дика было похоже на белую маску.
— Иди, Майк, — спокойно проговорил он.
— Может быть, — в голосе Майка послышалась робкая надежда, — ты тоже… со мной…
— Не говори глупостей!
Майк опустил голову:
— Я хочу еще раз попробовать. Прости меня. Дик.
Дик пожал плечами:
— Иди. Я тебе не хозяин.
— Да, Дик, правда. А ты куда?
— Я пойду искать.
— Что?
— Искать, Майк. Должен быть какой-то другой путь. Прощай.
Майк долго провожал глазами долговязую фигуру товарища, пока тот не скрылся за углом. И тогда, словно очнувшись, он бросился вслед за ним, тяжело топая башмаками по асфальту:
— Погоди, Дик! Я с тобой…
…поющие голоса
— Накамура-сан идет! Накамура-сан
Ясуко бросила куклу и отвела с лица упавшую прядь:
— Где Накамура-сан?
— Вон, зашел сейчас к Хада…
— Побежим навстречу?
— Побежим!
Ребятишки наперегонки кинулись к соседнему дому. Через минуту оттуда вышел старый почтальон с большой, битком набитой сумкой через плечо.
— Здравствуйте, Накамура-сан!
— Здравствуй, Ясу-тян. Здравствуй, Таро.
— Как ваше здоровье?
— Спасибо, дети, хорошо. Что у вас новенького?
— Умэ-тян вернулась из столицы!
— Вот как? Это хорошо…
— Накамура-сан, нам есть?
— Как всегда.
Почтальон не спеша шел к домику Кубосава. Ясуко семенила рядом, вцепившись в его куртку с правой стороны, Таро шагал слева, жадно заглядывая в сумку.
— Интересно, — сказал он, — откуда сегодня письма госпоже Кубосава? Вы не скажете, Накамура-сан?
— Не знаю, не смотрел.
— Посмотрите, пожалуйста, мне очень хочется знать, какие на них марки.
Ясуко забежала вперед и погрозила ему пальцем:
— Ты всегда так, Таро! И обдираешь марки, прежде чем письма попадают к маме.
— Но ведь ей не нужны марки, правда? А я собираю их.
— Все равно, — серьезно сказал почтальон, — нужно сначала отдать письма адресату… госпоже Кубосава, а потом ты у нее спросишь.
— Она мне всегда позволяет брать. Верно, Ясу-тян?
— Конечно. Только сначала нужно отдавать письма ей.
Они остановились у входа. Ясуко раскрыла дверь и поклонилась:
— Пожалуйста, заходите, Накамура-сан. Маленькая Ацу в скромном синем кимоно, как всегда, пригласила почтальона посидеть и выпить чашку чая. Накамура-сан опустился на циновку, но сейчас же снова поднялся, чтобы поздороваться с высокой красивой девушкой в европейском платье, появившейся из соседней комнаты.
— Никак, это Умэ-тян… — пробормотал он.
— Я, Накамура-сан. Это я. Что, очень изменилась?
— Да-а… Выросла, похудела. Стала настоящей барышней.
Умэко грустно улыбнулась:
— Почти полгода в столице…
Ясуко и Таро, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, заглядывали через плечо Ацуко, перебиравшей конверты.
— Из Австрии… Индонезии… из России, еще из России… из Америки, из Америки, из Америки… из Австралии…
— Ах, тетя Ацу! — Таро чуть не выпрыгнул из своих гэта [ 34 ]. — Подарите мне эту марку… Вот-вот, такой у меня еще нет! Пожалуйста, тетя Ацу…
— У тебя, наверно, самая большая коллекция в Коидзу, — заметила старая Киё.
34
Гэта — японские деревянные сандалии.