Пепел и Дым. Я (не) вернусь
Шрифт:
Я втянул воздух. Обернулся на дом. Говорил. Но теперь уже сам не знал, за какие концы дёргать и что по факту выдерну.
Завершив вызов, открыл сообщение. Всего два файла: на первой фотографии высокая девушка в брючном костюме, с собранными в хвост волосами. На втором она же рядом с Леонидом. Полина Кузнецова. Нет… Полина Пепелева.
Говорят, у каждого человека есть двойник. У Ангелины он тоже был – сестра. И это точно была она.
Полина
В замке провернулся ключ. Смотря на дверь, я с ужасом понимала, что сейчас она откроется и…
– Мама! – В квартиру буквально ворвался Тимоха. – Мама, ты не представляешь, кого я только что видел!
Сердце бухнулось с такой силой, что перед глазами поплыло, а дышать стало трудно. Глаза сына так и горели. Кого он мог видеть, я как раз таки представляла. За миг в голове пронесся миллион мыслей.
– Я захожу в подъезд, а там…
– Успокойся, – попробовала я остановить его. Слышать имя не хотелось.
Но Тим не остановился.
– Егор Дымов! Он раньше в НХЛ играл, а потом… – Сын осёкся. Взгляд стал осмысленным, потом подозрительным. – Он к тебе приходил?
– С чего ты взял?
Облегчение, которое я почувствовала, поняв, что встреча сына и Дымова была мимолётной, напомнило сбивающую с ног волну. Чтобы не выдать себя, я присела на край тумбочки. Тимошка нахмурился, начал раздеваться.
– Да так… – буркнул он. – А к кому ему ещё приходить?
– Мало ли. Мы же не одни тут живём.
Сын недоверчиво посмотрел на меня из-под бровей. Я напустила на себя небрежный вид.
– Он странный был. – Тим снял куртку и протянул мне.
Я показала на шкаф, но Тимоха так и держал её, хотя давно стал самостоятельным парнем. Уж точно в том, чтобы раздеться, помощь ему не требовалась.
– Ладно, ужинать пойдём. Ты время видел? Где ты вообще был? Должен был ещё двадцать минут назад вернуться.
– На продлёнке задержался. – Сын пошёл было мыть руки, но остановился. – Мам, а познакомь меня с Егором. Ты же можешь?
– Нет, – отрезала я.
Тим не двигался с места.
– И дедушка не может?
– Не может. – Я вздохнула. – Иди мой руки. Я тебя жду.
Познакомить с Егором? Внутри рождественскими бубенцами зазвучал иронический смех, смешанный с похоронным маршем и волчьим воем. Никогда. Никакого хоккея, никакого льда, и тем более никакого Дымова. Ни за что. Только что делать, если Егор придёт снова? Он узнал меня и обязательно придёт. Ответ один – бежать. Только куда? На другую квартиру? В другой город, в другую жизнь? Точно нет.
Егор
Ещё не рассвело, когда я въехал на парковку у комплекса. Машина стояла всего одна. Кузнецов всегда приезжал спозаранку. Слышал как-то, как парни из команды ржали, мол, ночует на катке. Только самому мне было не до смеха.
Сонный вахтёр вяло поприветствовал меня и поплёлся за кофе.
– Кузнецов у себя? – окликнул я.
Вахтёр кивнул.
– Приехал незадолго до вас.
Выходит, на катке он всё-таки не ночует. А было бы кстати. По крайней мере, сегодня. Потому что сам я ни хрена не спал. Колесил по Садовому до тех пор, пока глаза не начало драть. Нажрался бы, да только давно усвоил: от выпивки толка никакого, становится лишь хуже. Мало того, что ничего не вернёшь, так ещё и потеряешь то, что есть.
Громко постучав, я открыл дверь тренерской. Кузнецов вскинул голову. На лице ясно читалось: я последний, кого он рассчитывал увидеть.
Ничего не говоря, я подошёл к столу и кинул распечатанные снимки. Ему хватило взгляда, чтобы уловить, кто на них.
– Она не в Америке.
Кузнецов промолчал. Меня раздирало на куски, а он молчал! Снова посмотрел на фотографии, затем на меня.
– Может, её и зовут Полина Кузнецова, но она не ваша дочь. Я знаю её. Её фамилия Пепелева. Полина Пепелева.
И опять ответом мне был взгляд тренера. Ещё более тяжёлый и пристальный, убедивший меня в собственной правоте.
Дверь в кабинете была одна. Служила она и входом, и выходом. Кузнецов отлично понимал, что раз я сюда вошёл в это дрянное мокрое утро и с этими снимками, то выйду только с ответами.
Поднявшись, он поставил чайник. Бросил по пакетику чая в чашки, не спрашивая, положил по три куска сахара.
– Полина – моя дочь, – сказал он, не глядя на меня. – Приёмная дочь.
Я сжал зубы. Чайник шумел всё громче и громче. Леонид задвигал ящиками. На стол полетела надорванная пачка печенья. Я ждал, когда он продолжит, но долго делать это не пришлось. Чайник не успел выключиться, как Кузнецов заговорил:
– Я удочерил Польку около десяти лет назад. Если ты знаешь её, должен знать, что случилось с её семьёй.
Само собой, я знал.
Леонид глянул мельком. Я молчал.
– Мы с её отцом были приятелями. Когда он пришёл к нам штатным врачом, я только начал тренировать. Ну и как-то пошло… А потом эта авария. Я сразу хотел помочь, но жена была против. Старая корова! – выругался он в сердцах сквозь зубы. – Надо было сделать по-своему. Своих детей у нас не было, но она всё на что-то наделась. Бабе под жопу полтинник пёр, а она не хотела признавать, что бесплодна. А я, дурак, всё слушал… – Он поморщился.
Чайник щёлкнул, и Леонид разлил по чашкам кипяток. Поставил на стол, кивнул на печенье. Мне кусок в горло не лез, а он взял одно, подсохшее, и откусил. Запил чаем.
– Вот, собственно, и всё. Как только мы развелись, я забрал Польку.
– Ей же уже было восемнадцать.
Он криво хмыкнул. Этой ухмылки было достаточно, чтобы мне стало ясно: связи и деньги делают возможным невозможное. Разве что воскресить не могут, всё остальное зависит от их количества.
– А зачем вы сказали, что ваша дочь в Америке?
– Поля не любит посторонних. Тем более не любит, когда к ней суются. Она и на журналиста решила выучиться, чтобы от этого избавиться. В какой-то мере это помогло, но границы личного пространства для неё так и остались границами. Ей здорово досталось от этой грёбаной жизни, поэтому судить её я не берусь.
На стол передо мной встала чашка. Чёрно-коричневый ярлычок болтался на тонкой нитке. Глядя на него, я думал, что я сам, как этот ярлычок, болтаюсь в жизни с того дня, как самолёт унёс меня в Канаду. И толку с того, кем я стал, если потерял куда больше?