Пепел и Дым. Я (не) вернусь
Шрифт:
– Извини, некомплект.
– Переживу.
В этой комнате обычно ночевали пацаны, если оставались у меня. Но они тоже переживут. Тем более что чем яснее становились перспективы каждого из нас, тем реже мы зависали. При одинаковых исходниках я добился куда большего, чем любой из команды, и останавливаться не собирался.
Девчонка осмотрелась. Подошла к балконной двери, открыла и высунула нос на улицу. Джинсы на ней были узкие, потёртые, носки с разноцветными пальчиками.
– Через месяц мне будет восемнадцать, – сказала она ни с того ни с сего. – Надеюсь, нам с Полей дадут хотя бы комнату.
К чему это было, я не понял, но согласно кивнул. Месяц, значит. Месяц так месяц. Хотя бы на какое-то время после тренировки мне гарантирован горячий ужин. И компания зеленоглазой тоже. Учитывая, что в последнее время вечера приходилось проводить в обществе телевизора, не такая уж дурная перспектива.
Настоящее
Припарковав машину у ограды, я бесцельно уставился на здание детского дома. Во дворе лениво пинали мяч двое пацанов лет двенадцати, ещё один, чуть старше, мёл асфальт. Голову садануло шальной мыслью взять кого-нибудь из этих парней. Правда, желание прошло быстро. Ответственность за чужую жизнь – не моё. Одного раза хватило, чтобы усвоить это.
Я завёл двигатель.
Не нужно было приезжать сюда. Детский дом – не лучшее место для того, чтобы справиться с внутренней пустотой. И с воспоминаниями о том, что уже никогда не вернуть. О той, что уже не вернуть. Прошло десять лет, а это место не изменилось. Детский дом, где когда-то жила Ангелина. Откуда она сбежала.
Глава 4
Егор
Возвращаясь в Россию, иллюзиями я себя не тешил. Знал: будет хреново. Но не подозревал, что настолько. Не вспоминать прошлое можно было, лишь отрубив себе голову. Единственное, что помогало забыться, – лёд. Так что въёбывал я, не жалея себя. К чертям собачьим жалость. Жалость к себе и оправдания – две твари, не давшие многим хорошим парням реализовать амбиции. Именно это когда-то сказал мне бывший друг, за что я до сих пор был ему благодарен.
Пока стоял в утренней пробке, услышал собственный гороскоп на сегодня. Нечто вроде «придётся приложить усилия, чтобы намеченные дела были сделаны». Захотелось послать сидящих у микрофонов ведущих к дьяволу. Можно подумать, когда-то было иначе.
Тренировка была сложная. Что тому виной – изменившаяся погода, несостыковка планет земной системы или дрянное настроение – фиг поймёшь.
Приняв передачу, краем глаза заметил движение рядом с Кузнецовым. Какого хрена?
– Что встал, Дымов? – раздалось рядом.
В ногу что-то ударилось.
Богатырев, чтоб его! Повернулся к нему на долю секунды. Хотел было послать, но тут над катком прогремел голос Кузнецова:
– Перерыв пятнадцать минут!
Всё, что увидел, – спину тренера. И ещё мельком – девушку рядом с ним. Высокая, худая, она шла впереди.
Я впился в неё взглядом. Каштановые волосы собраны в хвост. Белый свитер, узкие джинсы. Почти сразу она скрылась под трибунами. В груди сдавило, башка поплыла.
– Кто это? – спросил кое-как у одного из парней.
– Кто? – Он посмотрел вслед Кузнецову. – Девица, что ли? Так это дочка нашего Аркадича.
– Дочка? Так она же в Америке.
Нападающий глянул на меня, как на дебила. Усмехнулся и отъехал. В висках стучало, уши заложило. Проход между трибунами опустел, а я так и стоял как идиот, глядя в пустоту. Белый свитер, каштановые волосы… Блядь! Либо я схожу с ума, либо происходит какая-то дьявольщина.
Полина
Оказавшись в кабинете отца, я почувствовала себя в безопасности. Стоило увидеть Дымова, броня дала трещину. Снова. Среди других хоккеистов узнала я его мгновенно.
– Ты что хотела, Лин? – вернул меня в реальность отец.
Достав из папки несколько листов, протянула ему.
– Не могу выбрать, в какой цветовой гамме лучше оформить зал. Мне нравится лиловый, но подозреваю, на деле выглядеть будет пошло. Что скажешь?
Отец вернул мне распечатки.
– Скажу, что роль дуры тебе не к лицу. У меня тренировка в разгаре, и тебе это известно. А ты меня о цвете салфеток спрашиваешь! Да к хренам мне твои салфетки! Пусть хоть туалетная бумага стоит!
Я убрала листы. Отец хмурился. Само собой, плевал он на оформление зала к собственному юбилею. Если дело не касалось работы, он мог обойтись первым попавшимся: раскладушка или двуспальная кровать, вилка или ложка – разницы никакой. Лишь бы лёд залили вовремя и команда была в целости. Так что, распечатывая палитры, я заведомо догадывалась, чем кончится дело. Но этот повод появиться на катке был ничем не хуже других.
– Как дела у Дымова? – спросила я прямо.
– Нормально.
Я поглубже вдохнула. Расправила подол платья. Задала вопрос – получила ответ. Не придраться. В этом весь отец. Ладно.
– А если подробнее?
– Зачем тебе?
– Вообще-то, это я натолкнула тебя на мысль взять его, – напомнила я отцу. – Забыл?
Отец поджал губы. Аргумент, похоже, показался ему весомым. Хотя если бы он не хотел отвечать, выставил бы меня за дверь и вернулся к игрокам.
Узнав, что Дымова выперли из клуба НХЛ, я не удивилась. Скандалов с его именем было связано достаточно. Последний – затеянная им драка с одноклубником. В прессу это не просочилось, но связей у меня хватало. Самое интересное, что игрок, которому Дымов заехал в челюсть, оказался сыном большой шишки. «Шишка» терпеть не стала, Егору пришлось расстаться и с НХЛ, и с тёплым местечком. Вот только того, что он решит вернуться в Россию, я не ожидала. Когда же стало известно и об этом, долго я не думала. Друзей нужно держать близко, врагов – ещё ближе. А у отца как раз недоставало сильного игрока. Всё сложилось, как дважды два.
Обойдя стол, папа опёрся о край. Внимательно посмотрел на меня.
– У Дымова дрянной характер, но это не секрет. Когда я пошёл к хозяину клуба с предложением взять его, то знал об этом. Он лидер. Ему по плечу дерзкие решения, благодаря которым он не раз вырывал победу чуть ли не из глотки соперника. Чтобы так дерзить в игре, нужно уметь дерзить и вне её.
– И зачем ты мне это говоришь? Я спросила, как у Дымова дела, а не о его характере.
Отец немного помолчал. Его молчание вдруг стало напрягать, появилось ощущение, что то, что он скажет дальше, мне не понравится.