Пепел и проклятый звездой король
Шрифт:
Я не знала, почему я не ожидала такого ответа. Я замерла, не зная, как ответить.
Она сделала паузу. Повернулась. Посмотрела на меня через плечо.
— Все здесь изменилось в тот день, — сказала она. — В тот день, когда он ушел.
Эвелина была намного моложе Винсента. И все же я не сделала точных расчетов, я полагала, что она родилась после прихода Винсента к власти. Но это было поспешное предположение. Я поняла, насколько поспешным оно было, когда посмотрела в ее глаза.
— Ты была там. — Я хотела задать ей вопрос. Но это вышло
Она кивнула, медленная улыбка появилась на ее лице.
— Была, — прошептала она, заговорщически, как будто мы рассказывали истории о призраках. — Он сделал это перед отъездом для участия в Кеджари. Подготовил все детали. Уже тогда все знали, что он победит. Особенно он. Поэтому ему пришлось все подстроить заранее. Избавиться от всех, кто стоял на его пути. — Она коснулась стены, словно поглаживая руку старого друга. — Давным-давно Лахор был прекрасен. Здесь жили короли. Это безопасное место. Эти стены укрывали королей во времена правления наших врагов. Возможно, однажды они сделают это снова. — Ее взгляд снова скользнул ко мне, забавляясь. — Все низшие короли были здесь, и один король уничтожил всех остальных.
Низшие короли.
Винсент всегда так пренебрежительно отзывался о своем собственном восхождении к власти и обо всем, что он сделал для этого. Но все это было не просто. Ни один из них не был низшим.
— Я спряталась здесь, — сказала Эвелина.
— Здесь?
— Здесь. — Она указала на кровать. — Под ней. Я была такой маленькой, но я все помню. — Она постучала себя по виску. — Он начал с более старших, а затем детей. Сначала его отец, мой отец, их сестры. Возможно, он думал, что ему нужно это сделать, пока он был в силе, потому что потом было бы сложно. Я думаю, мой отец дал ему хороший бой.
Она говорила обо всем этом мечтательно, спокойно, как будто рассуждала об истории, а не о смерти своей семьи.
— Потом он приехал сюда. За Джорджией, Марленой, Амит.
— Дети? — тихо спросила я.
— О, да. Нас было так много. А потом их не стало.
— Почему он оставил тебя в живых? — спросила я. — Потому что твоя родовое положение не могла ему угрожать?
Эвелина рассмеялась, как будто я только что сказала что-то очень очаровательное и глупое.
— Родовое положение не имело значения. Мой дядя был очень серьезной персоной.
Затем, прежде чем я поняла, что происходит, она потянулась к бретелькам своего платья и спустила их с плеч. Легкая ткань собралась вокруг ее талии, оставив торс и грудь обнаженными и обнажив шрам в форме звезды прямо между ними.
— Он не оставил меня в живых, — сказала она. — Он вытащил меня из-под кровати и вонзил свой меч мне в грудь. Я лежала здесь, рядом с телами моих брата и сестры. Я думала, что мы с моими товарищами по играм вместе отправимся в мир иной. — Она безмятежно улыбнулась. — Но Матерь была со мной в ту ночь. Матерь выбрала меня, чтобы я жила.
Богиня.
Я спросила:
— Сколько тебе было лет?
— Наверное, пять лет.
У меня перехватило
Я знала, на что способен Винсент. Это не должно было поразить меня, это должно было вызвать у меня отвращение из-за того, что он убивал детей, во время убийства остальных членов своей семьи. И все же, знание того, что это была правда, скрывающаяся за его бесстрастными отказами от ответов, за его фактическим согласием…
Я никогда не скрывал от тебя, — шептал мне на ухо Винсент, — что власть — это кровавое дело, моя маленькая змейка.
Нет. Но я слишком долго не могла понять, что это значит.
— Мне жаль, что это случилось с тобой, — тихо сказала я.
Странная торжественность Эвелины развеялась, и она снова погрузилась в эйфорию от выпитого вина. По ее окровавленному рту расползлась ухмылка.
— Неправда. Все прошло так, как хотела Матерь. И это было не так уж ужасно, учитывая все, что мы получили.
Это было ужасно. Это было так ужасно, что мне пришлось сильно прикусить язык, чтобы не сказать этого.
— Я знаю, что он тоже это знал, — сказала она. — Что я выжила не просто так. Чтобы присматривать за Лахором. Кому-то это было нужно. Но он был очень занят. Я никогда не получала ответов на свои письма.
Ее взгляд снова переместился на меня, в нем появился интерес, который я всю жизнь училась распознавать.
— Странно, что никто не знал, что его кровь течет в тебе.
Она сделала шаг ближе, и я сделала шаг назад.
— Как странно с его стороны, — пробормотала она. — Оставить в живых дочь, самое близкое звено в его роду, когда столь многие были приговорены к смерти за гораздо меньшие преступления. — Ее ресницы затрепетали. Еще шаг — теперь она была так близко, что я могла чувствовать тепло ее тела от обнаженной кожи, нежной, как у вампира.
— Наполовину человек, да? — прошептала она. — Я чувствую это. — Ее пальцы потянулись к моей щеке, челюсти, горлу…
Моя рука переместилась на клинок.
— Отойди, Эвелина.
Ее нос коснулся моего, она подняла свой взгляд на меня, когда ее полные губы скривились в усмешке.
— Мы — семья.
Если бы мне нужно было убрать ее сейчас, я бы вонзила клинок прямо в центр ее груди, прямо над шрамом, который мой отец оставил на ней, когда она была еще ребенком. Какая отвратительная поэтическая справедливость.
Я не хотела убивать Эвелину, по крайней мере, пока. Мы даже не приблизились к тому, за чем пришли сюда, и кто знал, какой хаос вызовет убийство хозяйки дома.
Я твердо сказала:
— Отойди.
Она не сдвинулась с места.
— Вот ты где.
Я никогда не думала, что когда-нибудь снова буду благодарна за то, что слышу этот голос. И все же, я была здесь.
Райн прислонился к дверной раме, рассматривая сцену с выражением лица, которое говорило мне, что я обязательно услышу все что он думает, когда мы останемся одни.