Пепел и пыль
Шрифт:
Интересно, поселить меня с ним в одной комнате — чья идея? Капитана?
Я переворачиваюсь на бок спиной к стене, подкладываю ладони под щёку. В тот же момент, как по сигналу, загорается карман висящего на спинке стула джинсового пиджака. Стараясь не издавать лишних звуков, встаю с кровати и достаю мобильный.
Сообщение от Лии:
«В час у нашего сквера. Приходи. Я волнуюсь».
До этого от неё уже было около десятка пропущенных звонков, но заметила я их, как мне показалось, слишком поздно, чтобы перезванивать. Однако, похоже, не
«Я убью тебя, если ты не придёшь. А потом и себя, потому что навряд ли смогу жить с руками по локоть в крови своей лучшей подруги».
Секунда — ещё одно смс:
«Можешь не приходить, но хотя бы скажи, что с тобой всё нормально».
И снова через мгновение:
«Слав. Я очень за тебя переживаю».
«Я приду», — набираю в ответ, чтобы успокоить подругу и предотвратить другие сообщения, которые она наверняка уже продумала в своей голове.
Быстро одеваюсь, выскальзываю из комнаты. И едва закрываю за собой дверь, как в кого-то врезаюсь.
— Слава? В чём дело?
Марк удивлённо таращится на меня. На нём одни только пижамные штаны синего цвета и полотенце, накинутое на плечи.
— Я… — как ни стараюсь, экстренно придумать хороший предлог улизнуть у меня не получается. — … совсем не умею врать. Подруга написала, хочет встретиться. Мне же можно выйти на улицу? Или у вас тут как в тюрьме, прогулки только по расписанию?
Марк поджимает губы.
— И куда ты? Надолго?
— Буквально до сквера и обратно. Это очень важно, Марк, правда.
Марк тянет за край полотенца. Накручивает его на кулак. Пользуясь моментом, я быстро оглядываю парня. У него тонкая, бледная кожа, и рёбра, наверное, можно пересчитать, коснувшись пальцами. Для миротворцев явно не важна идеальная физическая форма.
— Капитан разозлится, если я разрешу тебе уйти одной в такой поздний час, — наконец произносит Марк. — Поэтому встречаемся возле входа через минуту, — добавляет он более тихим голосом.
Моей благодарности нет предела. Я хочу хлопнуть Марка по плечу, но меня останавливает отсутствие на нём верхней одежды.
Так мы и расходимся: Марк исчезает в своей комнате, я спускаюсь вниз. Стараюсь делать это максимально тихо, но ступеньки предательски скрипят, словно только и ждут, чтобы выдать меня с потрохами.
Наконец я на первом этаже. Коридор у входа ночью явно освещается лучше других помещений в штабе. Если раньше я не обращала внимания на обстановку, то теперь вижу и старинные часы с кукушкой, и растения в здоровенных горшках, и даже оленьи рога на стене. Ещё тут висят фотографии: в больших и маленьких, в круглых и прямоугольных рамках. В ожидании Марка, решаю разглядеть некоторые.
Начинаю с чёрно-белых. В основном на них большие компании, но кое-где есть и портреты. Все фотографии объединяет одно — несмотря на абсолютную внешнюю непохожесть, люди на них явно чувствуют себя родными друг другу.
Я нахожу фотографии и с уже знакомыми лицами: Беном, Марком и Ниной, Виолой и её братом Рэмом, с которым я познакомилась, когда он принёс нам с Ваней ужин из столовой, с Полиной и Леной.
Слышу приглушённые шаги за спиной и оборачиваюсь. Марк. Подойдя ближе, он протягивает мне какой-то свёрток.
— На улице прохладно.
Расправляя его, вижу, что это толстовка с капюшоном. Зелёная. На Марке такая же, только красная.
— Это не Бенова, случаем? — спрашиваю я, натягивая толстовку поверх джинсового пиджака.
— Ага. Он убьёт меня, если узнает, что я дал её тебе.
Мы выходим на улицу, и я тут же понимаю, насколько Марк был прав: действительно холодно, и даже толстовка едва спасает.
— Надеюсь, никому больше не приспичит попить водички или перекусить на ночь глядя, как мне, — говорит Марк, когда мы проходим мимо автобусной остановки. — Например, капитану. Наша пропажа его обеспокоит.
— Он опекает всех, как папочка? — смеюсь я.
Марк вжимает голову в плечи, когда очередной порыв ветра пытается вернуть нас обратно в штаб.
— Капитан хороший человек. — Мы останавливаемся перед пешеходным переходом, пропуская одинокий мотоцикл, мчащийся по дороге с бешеной скоростью. — Многим в штабе он заменяет родителей по той или иной причине. Особенно это касается Вани.
Переходим на другую сторону. Там сворачиваем с главной улицы в один из переулков. Назначенное Лией место, — сквер имени Виктора Морозова, — уже виднеется вдалеке. Я могу разглядеть вывеску и металлический забор с позолоченными острыми колышками.
— Почему ты выделил Ваню? — спрашиваю я.
— Ну, — вместо ответа протягивает он. Похоже, Марк и так уже слишком много мне рассказал. — Ваня — приёмный сын капитана.
Новость немного выбивает из колеи. Если то, что сказал Марк — правда, то у Вани должна быть фамилия капитана.
Но у Вани моя фамилия.
От множества догадок на эту тему меня спасает то, что я замечаю Лию. Она стоит в свете самого дальнего фонаря, и, кажется, сильно замёрзла: сжимает ладони в кулаки, а их трёт друг о друга.
— Эй! — зову я. Машу рукой. — Лия!
Девушка отмирает, завидев меня. Она срывается с места, разрывая пустынную улицу цоканьем каблуков. Когда мы доходим друг до друга, она врезается в меня своими объятьями.
— Слава! Боже, я так переживала! — восклицает Лия. — Твоя мама несёт какую-то чушь про научную выставку в другом городе. В смысле, ты и научная выставка? Я что, совсем дура, что ли? Почему ты не отвечала на мои звонки? И почему наврала маме? Что происходит?
Мне приходится изловчиться, чтобы выбраться из объятий подруги, продолжающей засыпать меня разными вопросами с одинаковым — «Какого чёрта?» — содержанием. Краем глаза наблюдаю за Марком. Как только Лия подошла ко мне, он чуть отдалился, и сейчас стоит в паре шагов от нас, скрытый в тени.