Пепел и пыль
Шрифт:
Выживу ли?
Новенькая. Глава 13
Совет прибыл ранним утром и не в полном составе. По словам Лены, общее количество членов в Совете — девять: нечетное, чтобы можно было принимать решения при помощи голосования. Сам состав обновляется редко — только после чьей-то смерти. Такого понятия, как отставка, у них и вовсе нет: если ты однажды удостоился чести стать членом Совета, то, будь добр, сохрани это право за собой до самого конца.
Провести моё посвящение прибыли трое: низкорослая женщина с седыми прядями в пышной копне каштановых волос
Все члены Совета облачены исключительно в чёрное. Одежда — не классика, какую носят Дмитрий и Лидия, и не уличный стиль, какой предпочитает Ольга. На них что-то явно не из нашего мира: рваные плащи, брюки с многочисленными ремнями и креплениями, кофты с высоким горлом, полностью скрывающим шею.
Я вижу членов Совета впервые, когда спускаюсь на завтрак. Молча, они проходят мимо меня, оставляя за собой шлейф из странного земляного запаха. Когда мы на короткое мгновение равняемся, я даже замираю. Совет — не просто стражи. Они лучшие. Мудрейшие. Сильнейшие. Представить сложно, через что они успели пройти за долгое время своей службы, и против каких врагов им пришлось сражаться, чтобы защитить нас — людей в неведении.
— Сколько лет Илье? — спрашиваю я у Виолы.
Именно она по моим описаниям заочно представила мне членов Совета.
— Он ведьмак, — говорит Виола. — А их возраст предсказать сложнее, чем погоду.
— Я слышал, что ему восемьдесят, — отвечает Бен.
Я сижу в комнате «Альфы» — пришла сюда сразу после завтрака. Ваню не видела с самого подъёма, что наводит на мысль о старательном игнорировании меня.
— Ему может быть и сто восемьдесят, — парирует Виола. — И тридцать.
Она вызвалась сделать мне причёску, и хотя я не очень люблю все эти косички, всё же разрешила ей немного «поиграть в парикмахера».
— А твоему Власу сколько лет? — спрашиваю я.
То, что парень Виолы — ведьмак, я запомнила сразу.
— Двадцать один.
— Уверена?
— Ну, паспорт я у него не спрашивала, — раздражённо бурчит она.
Я чувствую резкую боль в затылке и прошу Виолу быть повнимательнее, если она не хочет, чтобы мой скальп остался у неё в руках.
— Извини. И вообще-то, он не мой парень!
— Да, — подтверждает Бен. — Я тоже так говорю всем девчонкам, с которыми сплю. Только вот они, почему-то, обижаются.
— Ты отвратителен! — Я снимаю с себя кроссовок и кидаю в Бена, но промахиваюсь: он успевает исчезнуть за дверью, ведущей в коридор.
А кроссовок с грохотом ударяется об стену.
— Влас правда не мой парень, — говорит Виола извиняющимся тоном. — В смысле, я бы очень хотела, чтобы он им был, но мама с папой не позволят мне встречаться с родственником одного из самых опасных магов.
— Да уж, — киваю я. — С подобной биографией с родителями знакомиться не придёшь.
—
— А я уже слышала о Лизе с Рэмом. Печально.
Виола ничего не отвечает. Некоторое время она молча перебирает мои волосы, пропуская между пальцев. Когда заканчивает плести, перевязывает их белой шёлковой лентой.
— Мне так больно смотреть на то, как Рэм мучается, — говорит она, легонько толкая меня в спину, как бы говоря: «Я закончила, можешь вставать с пола».
Я поднимаюсь, отряхиваю зад и сажусь на кровать рядом с ней. Сегодня на мне всё белое, и из-за этого я чувствую себя не в своей тарелке: ни к чему не прислониться, ничего не коснуться — вдруг испачкаюсь раньше посвящения.
Белое — как метафора того, что пока я не принадлежу ни одному из направлений.
— Он любит её?
Виола кивает.
— Очень. Мы же двойняшки, и понимаем друг друга без слов. Рэм всегда был популярен у девчонок из-за своей внешности, но никогда ни с кем не встречался. Девчонки вешались на него, а он… ждал Лизу всё это время. И те два месяца, которые они встречались… — Виола закрывает глаза и улыбается. — Боже, я брата никогда в жизни не видела таким счастливым! Он светился изнутри! Знаешь, ему ведь всё равно на то, что отец Лизы оборотень. И даже если бы ген, передавшийся ей, хоть как-то проявился, он бы всё равно от неё не ушёл.
— То есть, Лиза совсем не оборотень?
— Нет, несмотря на то, что Амадеус — альфа. Можно сказать, что Лиза лишь на 2 процента волк и на 98 процентов человек. Максимум, который она получила — редкие головные боли.
— И ваши родители всё равно против?
— Настолько, что у мамы чуть вена на шее не лопнула, когда Рэм привёл Лизу к нам в гости. С тех пор с предками он не разговаривает, даже все вещи свои перевёз сюда, в штаб. Но с Лизой всё равно не встречается — за неё боится. Мало ли что.
Подобное поведение родителей Виолы и Рэма кажется мне ужасным. Я сразу вспоминаю слова Дмитрия о том, какой непонимающей оказалась моя мама. Но её я могу хоть как-то оправдать гиперопекой над своим любимым и над ребёнком, а тут… И вроде то же самое, но как-то по-другому.
В дверь раздаётся одинокий стук. После Виолиного: «Войдите», она приоткрывается, и в небольшую щель свою голову просовывает Нина.
— Готова? — спрашивает она.
Я встаю.
— Да, — выходит как-то неуверенно. Я повторяю ещё раз: — Да. Готова.
— Отлично, — она широко распахивает дверь и манит меня. — Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.
Нина ведёт меня в общую гостиную. Возле двери она желает мне удачи и быстро ретируется в неизвестном направлении. Я гляжу на дверную ручку, а у самой в голове мысли вроде: «Если я сейчас сбегу, кто-нибудь это заметит?». Да, я твёрдо решила, что останусь, но ведь и право на крошеное сомнение имею. Такое, в стиле: «Мне ведь, вроде, не хочется умирать раньше двадцати от рук какого-нибудь чупакабры из другого мира!».