Пепел наших костров
Шрифт:
Просто паника ничего не даст. Цели можно добиться, только если организовать перерастание паники в революцию.
Для этого надо нанять горлопанов, которые в нужный момент призовут народ штурмовать Кремль, Белый дом, Останкино и вообще все подряд, кроме Центрального банка России.
Дальше все ясно. Даже если власти не ослабят банковскую охрану ради усиления обороны Кремля, справиться с этой охраной будет не так уж трудно. Главное – что Центробанку будет неоткуда ждать подмоги, и команда Варяга сможет прорваться в подвалы, где хранится золото.
Так выглядел грандиозный план Олега Воронина первоначально, но как только
Прежде всего, не было никакой уверенности, что золотой запас России находится именно в подвалах Центробанка. Скорее, даже наоборот, все сведения, которые получал Варяг из сравнительно достоверных источников, говорили о том, что золото спрятано где-то в секретных хранилищах, местонахождения которых никто не знает.
Однако так не бывает, чтобы об этом не знал никто вообще. И Варяг придумал довольно простой ход: захватить под прикрытием волнений Центробанк, перекопать все бумаги, допросить всех сотрудников и силой вырвать у них самый главный секрет.
– А по-моему, проще сразу захватить Кремль и забрать себе золотой запас на правах новой власти, – сказал по этому поводу один из ближайших помощников Варяга, известный в официальных документах, как Валерий Бубнов, а в криминальных кругах – как авторитет по кличке Шаман. Он был среди тех немногих, кого Варяг посвятил в свои планы, но относился ко всей этой затее скептически.
Варяг же считал, что захватить Кремль гораздо труднее, чем Центробанк. Если в самом банке золота нет, то охранять его будут без особого рвения, а людей, знающих большой секрет для маленькой компании, там наверняка можно найти.
Варяг, конечно, предпочел бы захватить Гохран – все, у кого Олег Воронин покупал информацию на эту тему, в один голос утверждали, что золотом ведает именно Гохран, а не Центробанк. Но оказалось, что резиденция Гохрана расположена непосредственно в Кремле. А в том, что восставшие москвичи возьмут Кремль, Варяг все-таки не был уверен, да и не очень-то этого хотел.
Был еще один вариант – самый неприятный: золотой запас мог храниться непосредственно в Кремле, где-нибудь в потайных подвалах или в подземном городе, про который так много писали в начале 90-х годов. Если так – то это плохо, вне зависимости от того, возьмут восставшие Кремль или нет. Если возьмут, то золото им же и достанется, а если не возьмут – то Варягу тем более до него не добраться.
Но Варяг всегда слыл человеком азартным. Вероятность, что золото скрыто в совершенно недоступном месте, составляла примерно один к четырем. При таких раскладах можно ставить. И Варяг решил готовить операцию так, словно ему уже известно место, где лежит добыча.
Он заранее решил, что на захват Центробанка пойдет Пантера со своей командой, усиленной бойцами, которые ненамного ниже его по классу. Таких бойцов у Варяга становилось все больше – чувствуя, что власть шатается, они покидали тонущий корабль, не дожидаясь, пока волна захлестнет их с головой. И прибивались к более надежному берегу, справедливо рассуждая, что власть приходит и уходит, а мафия будет всегда.
Но прежде у Варяга было для Пантеры другое задание. Как бы там ни повернулось дело, а стены и двери хранилища, где лежит золотой запас России, не возьмешь ни автогеном, ни динамитом. Нужны средства направленной резки взрывом – волшебная штука, которая способна вскрывать любую броню, как консервную банку.
И Варяг узнал, что СНРВ в Москве есть. И в академии инженерных войск, и на складах армейского резерва.
Варяг попытался купить СНРВ и начал с уровня прапорщиков – но оказалось, что по уровню секретности и надежности хранения эти средства приравниваются чуть ли не к атомной бомбе, и через прапорщиков данную проблему не решить.
Вскоре оказалось, что ее трудно решить и через полковников. Варяг чувствовал, что засветился уже сверх всякой меры, а дело не продвинулось ни на шаг.
И тогда Варяг позвал к себе Пантеру и привычно поставил ему задачу:
– Ты должен пойти и принести мне средства направленной резки взрывом.
Пантера спокойно уточнил, какие именно средства, в каком количестве и где они лежат, и вышел от Варяга с непроницаемым лицом.
31
Очередная попытка правительства покончить с беспределом выглядела грозно. Указ о мобилизации военнообязанных напугал народ новыми наказаниями за уклонение от службы и дезертирство – вплоть до смертной казни. А за ним последовал указ об ужесточении наказаний за уголовные преступления – хищение и перепродажа продуктов питания тоже карались смертью. С газетных страниц веяло таким холодом, что казалось – возвращается даже не 37-й год, а осень 41-го.
Но все обернулось пшиком. Премьер сам же проговорился, что подписал эти указы, рассчитывая запугать призывников, резервистов, расхитителей и спекулянтов – а решимости на самом деле начать массовые расстрелы у него не хватило.
Большая группа авторитетных политиков прорвалась к премьеру на прием с целью убедить его, что ни и.о. президента, ни даже полновластный президент (каковым премьер при всем желании считаться не может) и вообще никто не вправе единолично издавать подобные указы ни при каком чрезвычайном положении. Даже если идет война, враг у стен города и военное положение сменяется осадным – все равно закон не допускает единоличных решений такого рода. И если премьер все-таки пойдет на столь грубое попрание законности, то народ получит неоспоримое моральное право объявить его самого вне закона и принять все меры для его свержения.
Может, если бы премьер не был по своей натуре либералом, и каждое жесткое решение силовикам не приходилось вырывать у него с боем, то все обернулось бы иначе. Лидер с задатками диктатора пошел бы на риск и по колено в крови установил железный порядок. Или наоборот, спровоцировал бы бунт, бессмысленный и беспощадный, в результате которого его самого смыло бы кровавым потоком.
Но премьер, во-первых, боялся бунта, а во-вторых, не хотел лишней жестокости. А потому пошел на компромисс. Он не отменил свои жестокие указы, но отдал негласное распоряжение не применять смертную казнь без его личной санкции.
Зато слухи о грядущих расстрелах помогли властям хоть немного восстановить дисциплину. Резко сократилось дезертирство, а мобилизованные не рисковали нагло уклоняться от призыва.
Студент-историк Владимир Востоков в любое другое время наверняка просто порвал бы повестку из военкомата и стал валять ваньку или косить на дурку, а при самом плохом обороте – сбежал бы в лес. Но когда тебе грозят высшей мерой и ходят слухи, что кого-то уже расстреляли чуть ли не публично – ноги сами отказываются бежать и несут жизнелюбивого юношу на призывной пункт.