Пепел сердца
Шрифт:
Он рассматривал ее лицо… легкие морщинки в уголках глаз, в уголках губ… лицо не круглое, как когда-то, скорее треугольное – острый подбородок, выпуклые скулы, – улыбка не такая яркая, блеска в глазах поубавилось. И глаза цвета стоячей болотной воды, болотной топи, глаза той Нии, потемнели. Была девчонкой, стала взрослой женщиной… Интересной женщиной, необходимо заметить. Женщиной с прошлым, и в ней чувствовалась тайна. А может, это было лишь его воображение.
– Как твоя бабушка? – спросил он.
– Бабушка умерла. Папы тоже нет… – Она неприметно вздохнула. – Мама второй раз замужем, живет в Греции. Вышла за грека, представляешь?
Им принесли шампанского. Расторопный официант Славик разлил вино в высокие бокалы.
– За тебя, – сказал Федор.
– За
Помнит ли он? Он помнил. Молодыми, самоуверенными, нахальными. Они ничего не боялись, будущее, как бесконечная цветущая долина, лежало у их ног. Ему хотелось спросить: почему? Пришла бы и сказала… Но он не спросил. Зачем? Какая разница теперь? Пережито, забыто…
Они выпили. Ния прикрыла рот ладошкой. Она пьянела мгновенно и начинала смеяться. Федор помнил, как она хохотала после шампанского…
– Ты должен меня ненавидеть! – выпалила вдруг Ния.
Он пожал плечами.
– Я сволочь! Простить себе не могу! Дура! Трусливая маленькая дура! Я хотела написать тебе, объяснить… Понимаешь, все случилось так быстро! Володя… это мой муж… забрасывал меня подарками, рассказывал про виллу в Австрии, я представляла себе жизнь там как сплошной праздник. Он был крутой сильный мужик, мама говорила, будешь как у бога за пазухой. Он вытащил отца из некрасивой истории когда-то… Он все мог, понимаешь? Он был хозяин жизни. И мне все здесь показалось таким… мелким и нестоящим, и наш город, и наш институт… Все! А там была настоящая жизнь. Учебу я бросила, муж сказал, не нужно. Сидела дома, принимала гостей, разбиралась с прислугой. Он хотел, чтобы я была лучше всех! Денег не жалел… шмотки, побрякушки, спа-салоны…
«Я тоже показался мелким и незначительным?» – подумал Федор.
Он слушал, опустив глаза. Ния говорила быстро, истерично; она схватила его за руку, и он руки не отнял. Раньше после шампанского она хохотала, подумал Федор. Сейчас она спешила выговориться, и он подумал, что сейчас она заплачет. Предупреждая слезы, протянул ей салфетку. Прекрасная жизнь, вилла в Австрии, приемы, шмотки, жизнь наверху… а на другой половине весов бедный студент, которому еще карабкаться и карабкаться наверх. Ему вдруг пришло в голову, что она готовилась к их встрече, репетировала, искала красивые слова; даже то, как она схватила его руку… даже шампанское! Она знала, что рано или поздно они столкнутся лбами… снова столкнутся лбами! Город невелик. Шампанское шибало ей в голову, и она начинала хохотать, бурно жестикулировать и болтать несусветное. После шампанского она становилась… безбашенной! О таких говорят: море по колено. После шампанского море было ей по колено. Однажды она полезла на стол, ей захотелось танцевать; оступилась, сшибла несколько тарелок и под визг присутствующих упала ему на руки, и все это с хохотом, дрыганьем ногами и попытками вырваться! Как он снисходительно подозревал, она умышленно подогревала себя, выпуская пар, зная, что все спишется на шампанское. Шальная, говорила бабушка. Огонь, считал Федор. Действительно, огонь. Налетела, обожгла, сожгла, оставила пепел… умчалась в туманную даль.
Она говорила, заглядывая ему в глаза, вспоминала всякие случаи из их прошлого…
Агния. Агни. Ния. По-прежнему огонь, но… не жаркий, не тот, который обжигает. Тот, у которого можно греться. Неопасный, подумал он. Неопасный?
Неужели все пятнадцать лет она помнила и… жалела? А как еще расценить ее исповедь? А как же прекрасная жизнь наверху? Беззаботная богатая жизнь домашней хозяйки? За спиной сильного мужика? Или… игра, пришло ему в голову. Переигрывает, пришло ему в голову. И шампанское тут кстати. Как многие думающие и анализирующие, он был подозрителен и обладал богатой фантазией.
– У тебя есть дети? – вдруг спросил он.
Она замолчала, потеряв мысль. Молча смотрела на него. Сникла, погасла.
– Нет, – сказала наконец. – У Володи не может быть детей. А ты почему один?
«Не из-за тебя», подумал он. Мысль была пацанская, мстительная, и он понял, что все еще обижен и ничего не забыл.
– Как-то не сложилось, – сказал
– Все учился?
Ему почудилась ирония в ее голосе.
– Все учился.
– Вам, мужчинам, легче. Для вас главное свобода и творчество, а для нас… – Она махнула рукой.
– Найти богатого мужа, – поддразнил он.
– Да! Да! – сказала она страстно. – Не считать копейки, не жить в спальном районе, не таскать сумки с базара! – Она осеклась, подумав, что он может принять это на свой счет. Профессура, считающая копейки!
Он не ответил, да и что было отвечать? Убеждать, что главное интересная работа, друзья, книги… бесполезно, у каждого своя шкала ценностей. Хотя, похоже, она говорит не столько для него, сколько для себя… так ему показалось.
– Кофе? – спросил он.
Ния кивнула…
Глава 2
Семейные зарисовки
Ния вернулась домой около пяти. Навстречу ей бросился маленький кудрявый песик, радостно залаял. Она взяла его на руки, прижала к груди, поцеловала в макушку. В половине шестого приехал Володя, муж, – она услышала шум мотора за окном. Поспешно включила телевизор, уселась на громадный диван, подсунув под себя подушки, раскрыла книгу, уставилась.
Хлопнула входная дверь. Муж протопал на кухню. Ния слышала, как он с размаху поставил на стол пакеты с продуктами. Она смотрела в книгу и не видела ни строчки. Шаги замерли у двери гостиной; дверь распахнулась.
– Ты дома?
Ния отложила книгу, по-кошачьи потянулась, улыбнулась.
– Дома. Ты сегодня рано.
– Придут Тюрины, я купил продукты. Займись, я пойду прилягу. Устал. – Тяжело ступая, он пошел к двери.
– С какой стати они придут?
Муж повернулся и спросил:
– Имеешь что-нибудь против?
Тон его был неприятным, взгляд стал злобным. Ния поняла, что муж выпил. Он стоял, покачиваясь с пятки на носок, здоровый мужик с животом, с красным лицом, в рубашке с расстегнутым воротом и замшевой куртке. Ния помнит, как они купили эту куртку в каком-то бутике на Пятой авеню в Нью-Йорке. Муж вытащил из портфеля пачку долларов, отсчитал небрежно четыре тысячи. Она помнит взгляд продавца…
Она смотрела на него и не узнавала того козырного, шумного заводилу с немереными деньгами. Как он красиво ухаживал! Баснословно дорогие розы – каждый день, ужин в «Английском клубе», бриллиантовое кольцо. А ее распирало от гордости, что такой крутой и бывалый мужик, у которого связи и знакомства на самом верху, предел мечтаний десятков баб, владелец виллы под Веной и квартиры в столице, яхты на приколе в Тивате… Тиват? Это в Черногории, славный городок, у меня там небольшая квартирка, сказал Володя. И этот небожитель обратил внимание на нее, глупую легкомысленную троечницу! Как сразу потускнело все вокруг! Даже Федор Алексеев, отличник, умница, которому прочили большое будущее, отодвинулся и потускнел. Он был хорошим парнем, но до Володи ему было далеко. Володя приезжал несколько раз, и каждый раз она врала Федору, что не может сегодня, бабушка приболела, у них гости, ремонт, у мамы гипертонический криз, страшно оставить одну. Он верил. Умный, самоуверенный, блестящий Федор Алексеев верил! И она еще тогда с чувством недоумения и некоторого превосходства поняла, что ими можно вертеть! Она помнит, что даже стала получать удовольствие от вранья, словно мстила подсознательно за то, что возился с ней, делал курсовые и при этом был глух и слеп. И уехала она тайком, не встретившись, не поговорив начистоту… Испугалась? Она не знала. Нет, пожалуй. Уехать, не сказав ни слова, было в русле вранья и чувства осознанного превосходства, и еще, пожалуй, желания пнуть и доказать, что не учением единым. Как он разглагольствовал, как убеждал, что нужно учиться, он поможет, диплом, диплом, диплом… с высоты своего статуса самого-самого, любимчика профессуры… как будто это так важно! И что в итоге? Она выскочила наверх, а он остался внизу, ну и знай свое место. Я это я, а ты… с дипломом. Она представляла себе лицо Федора, когда он узнает, и не могла сдержать улыбки. Он узнает, когда она будет уже далеко…