Пепел сгоревшей любви
Шрифт:
— Да. Кто это?
— Я друг вашего Славы. Он вам ничего не рассказывал?
— О чем? — с трудом сдерживая раздражение, проговорила Света. Какие, к черту, друзья и разговоры в первом часу ночи!
— О своих проблемах.
Она почувствовала на спине неприятный холодок.
— Проблемах? Каких проблемах?
— Он задолжал крупную сумму денег.
— Какую крупную? Кому?
— Кому? Серьезным людям, — продолжал вкрадчивый голос. — И поверьте, Светлана Сергеевна, это действительно серьезные люди. Ну а что касается суммы… на данный момент это три «тонны» баксов с небольшим.
«Тонна» — это у бандитов, кажется, тысяча, — пронеслось в ее мозгу. — Три тысячи?!»
— С-сколько?
— Меня
Трубка чуть не выпала из вдруг ослабевшей руки Светы. Кажется, теперь она начала понимать причину странного поведения своего сына в последнее время, когда он приезжал на выходные домой. Слава был задумчив, часто отвечал невпопад, раздражался безо всякого повода. Она-то считала, что причиной всему его первая юношеская любовь.
— И знаете что? — продолжал незнакомец. — Сумма растет. Понятие «счетчик» еще никто не отменял. Я уже сказал вам, что он занимал у очень серьезных людей.
— Серьезных? Если они действительно серьезные, зачем же тогда связались с мальчишкой, восемнадцатилетним студентом, у которого и денег-то никогда не водилось? — раздраженно проговорила женщина.
— Давайте не будем лицемерить, Светлана Сергеевна. Вы возмущаетесь, потому что он проиграл. А если бы выиграл и купил себе на эти деньги, скажем, компьютер, какой-нибудь крутой мобильник, приоделся да и нам что-нибудь подкинул — вы бы запели совсем по-другому!
— Где же я могу взять такие деньги? — растерянно пробормотала она. — Я сама сейчас без работы, у нас на комбинате половина людей в неоплачиваемых отпусках…
— Это, как говорится, ваши проблемы. Я — действительно друг Славы, поэтому и звоню вам. Хочу предупредить: если он не отдаст деньги, убивать его эти люди не будут. Они просто силой посадят его на иглу — помните, как Садальского в фильме «Палач»? А когда он станет наркоманом, за дозу заставят выполнять любые свои поручения и таким образом отрабатывать свой долг — до последнего цента. Вам это надо, Светлана Сергеевна? Так что думайте. У вас ведь двухкомнатная квартира? Обменяете, к примеру, на однокомнатную с доплатой. Расплатитесь с ними — глядишь, еще и останется.
«Друг Славы!» Сволочь, шантажист!»
— Я не могу ни продать, ни обменять эту квартиру, у меня нет на нее никаких прав. Она записана на бывшего мужа. Да, он оставил ее мне, но юридически ничего не оформлено, все только на словах. Он даже не выписан. К тому же он сейчас в Казахстане, на заработках.
— Жаль, конечно, — мягко произнес мужчина. — Ну что ж, тогда ищите другие варианты.
«Скоты! Тоже мне, нашли объект шантажа — сорокалетнюю безработную женщину без сбережений, без перспектив, без богатого любовника. Что же это за бандиты нынче пошли?!»
Ей захотелось громко и грязно обругать своего невидимого собеседника, но она понимала, что усугублять ситуацию не стоит.
— Сколько… сколько у меня времени?
— Вот это, Светлана Сергеевна, уже деловой разговор, — похвалил мужчина, похоже, позабыв о том, что он — «друг» ее сына. — У вас… э… три недели. Ровно двадцать один день. А через две я вам перезвоню, поинтересуюсь, как идет, так сказать, сбор средств, ну и сообщу окончательную сумму. Не думаю, что она превысит три с половиной тысячи.
— Но вы же только что сказали, что это три тысячи двести? — пробормотала она.
— Верно, Светлана Сергеевна, — согласился ее собеседник. — На сегодняшний день, вернее, ночь, — он хихикнул, — это три тысячи двести. Но у деловых людей существует понятие «утраченная прибыль». Деньги, не полученные вовремя, не могут быть вложены в какой-то очередной бизнес и, следовательно, не могут принести новую прибыль. Так что поверьте, понятие «счетчик» введено не от хорошей жизни.
Телефонная трубка была неприятно влажной от ее липкого пота. Света переложила ее в другую руку и вытерла ладонь о пододеяльник.
— Ну, всего хорошего. Да, еще вот что, — спохватившись, добавил мужчина. — По-дружески советую: никакой милиции. Помочь они вам не помогут, а вот дополнительные неприятности у вас могут возникнуть. Спокойной ночи, Светлана Сергеевна.
В трубке послышались гудки отбоя.
Саша
— …и на кореша бабу позарился, про нее стал фуфло ей толкать!
Серега Шульгин, мой сосед по «калабуче», сидя на продавленной койке, меланхолично перебирал струны треснутой, перетянутой скотчем гитары. (Название «калабуча», означающее в переводе с фарси «тюремная камера», уж не знаю по каким причинам, намертво приклеилось к домикам, в которых жили спецы на «Юсифии».) Он начинал одну песню — что-нибудь блатное из Круга или Новикова, — допевал ее до середины, бросал и переходил на следующую. Я давно понял, что он знает не более трех-четырех аккордов, но Серега и не отказывался и ссылался на Окуджаву, который знал их примерно столько же. Он называл такую игру «бацать в ля-минорчике». Я уже притерпелся к его пению, философски рассудив, что в жизни бывают неприятности и похуже.
— Слышь, Сашок, у меня день рождения намечается. — Шульгин, наконец, отложил многострадальный инструмент.
— Прими поздравления, — равнодушно отозвался я.
— Приму. Надо только это… горючего купить, хошь не хошь, а проставляться придется.
— Купи.
— Только вот что… — он замялся. — Короче, ты не составишь мне компанию в «Марьяну»?
В большом торговом центре Багдада со странным, вовсе не арабским названием «Марьяна», работавшие на «Юсифии» специалисты традиционно отоваривались еще до начала второй войны. Неподалеку от него находились и винные магазины: алкоголь в Ираке продавался вполне легально, его просто не разрешалось распивать в общественных местах. Вообще-то, в случае крайней необходимости, можно было разжиться и самогоном, который вовсю гнали в поселке, но, вероятно, Шульгин решил отгрохать свой день рождения «как в лучших домах».
Я пожал плечами.
— Шеф разрешит?
— Его беру на себя. Он что, не человек, не поймет? Одного, конечно, вряд ли отпустит, но вдвоем…
— А машина?
— С Филимоновым договорился, — сообщил Сергей. — Во время первой командировки мы с ним в отпуск вместе летели. Он какой-то ковер домой пёр, весом в полтонны, ну а я — только сувениры. Так я ему свой вес отдал. Теперь он мне вроде как обязан.
Мне было все равно: боль от разрыва со Светой не проходила. Я полагал, что смена обстановки поможет мне забыть свое горе, — увы, Света даже на расстоянии в несколько тысяч километров по-прежнему оставалась для меня любимой женщиной. И я вполне сознательно продолжал желать смерти. По ночам вокруг поселка слышались автоматные очереди, когда ближе, когда — дальше, а однажды неподалеку подорвался на мине бронетранспортер коалиционных сил. Но мне было не страшно.