Пепел Вавилона
Шрифт:
— Есть шанс, что получится?
— Дело плохо. Совсем небольшой. План во всех отношениях дурацкий. Куда более вероятно, что ОТО Марко превратят наши корабли в обломки железа ещё до того, как приблизятся. А если им и удастся, на тех кораблях экипажи больше, они отобьются.
— А улетать?
— Загрузить «Роси» припасами, выбрать врата и быстро линять, пока враги не показались на горизонте.
— И бросить Медину?
— Медину. «Джамбаттисту». Всё. Поджать хвост и удирать со всех ног. Отдать Вольному флоту вход в медленную зону
— А где сейчас «Пелла»?
Джим вздохнул.
— Ведёт волчью стаю.
Наоми обернулась к экрану.
— Значит, мы остаёмся здесь.
— Я ещё не решил, — сказал Холден.
— Нет, ты просто пока себе этого не сказал. Ты же знаешь, если уйдём, Марко за нами погонится. Может, если бы мы были на другом корабле, или Марко вдруг изменился, так бы не обернулось. Наш выбор — драться здесь, с малым числом союзников и припасов, или воевать на другой стороне кольца, с ещё меньшей поддержкой. Единственное различие.
— Я... ну да... — Джим сделал глубокий вдох, резко выдохнул. — Чёрт.
— Сколько мы сможем собрать обломков от той волны ложных целей?
— Всё, что не улетело сквозь кольца, — сказал Холден. — Хочешь поместить их сразу у кольца в Солнечную систему, чтобы Вольный флот в них влетел?
— Врата не так велики, — сказала Наоми.
— Три четверти миллиона квадратных кэмэ, — ответил Холден. — И через них пойдут пятнадцать кораблей. Даже если мы превратим все обломки в песок, более вероятно, что Вольный флот пройдёт мимо них и даже не заметит.
— Знаю, — сказала Наоми. — Но, может быть, хоть один получит хороший удар. И тогда станет на один корабль меньше. Если мы не играем на перспективу, значит, сдаёмся. Надежда — всё, что у нас осталось. И если мы проиграем...
— Я не рассматриваю...
— Если мы проиграем, — продолжала Наоми, — важно то, как это произойдёт. Знаю, ты не старался стать символом чего бы то ни было. Но вот так уж случилось. И ты сам этим пользовался. Помнишь все те видеозарисовки, которые ты делал, стараясь показать, что люди с Цереры — такие же, как и все остальные?
— Дело тут не во мне, — сказал Джим, но виноватые интонации голоса говорили, что сам он в это не верил.
— Знаменитого капитана Холдена использовали, чтобы заставить людей взглянуть на то, что они должны были видеть. Не стыдись этого. Это было правильно. Подумай обо всех тех, кто смотрел. Кто сделал выводы и, возможно, напомнил другим, что война — не только корабли, торпеды и линии фронта. Если мы должны... — У неё сжало горло, слова застряли. — Если предстоит умереть, надо сделать так, чтобы наша смерть означала не меньше тех твоих маленьких видео.
— Не знаю, был ли в них смысл, — сказал Джим. — Какой от них толк?
— Ты не можешь этого знать, — отвечала Наоми. — Может да, может нет. Ты записывал их не для того, чтобы тебе говорили, как это важно и как на многое повлияло. Ты старался изменить взгляды людей. Вызвать действия. Даже если не вышло, попытка была хорошая. И, может, это сработало. Может, спасло кого-нибудь, а если так — это куда важнее твоего знания.
Джим задумался. Маска, которую он носил ещё с Тихо, чуть соскользнула с лица, и под ней проступило отчаяние.
— Не надо было мне сюда лететь, — сказал он.
— Ты взялся за это потому, что это рисковое дело, — возразила Наоми. — Потому, что его надо было выполнить. Ты не стал просить людей брать риск на себя, просто взялся сам. Как с «Агатой Кинг». Ты не меняешься, Джим. И я понимаю, что нам предстоит. Мы все знаем. Мы так думаем, но знаем, что можем и ошибаться. Такое случалось. Но теперь нужно выполнить всё как полагается.
— И мы погибнем. Вот что случится дальше.
— Знаю, — сказала она.
Оба смолкли. Далёкий, как звёзды, голос Бобби ненадолго перешёл в смех.
— Те видео были просто маленькими наивными арт-проектами, — сказал Джим. — Смерть — это не арт-проект.
— Может, должна им стать.
Он опустил голову, Наоми накрыла ладонью его ладонь, чувствуя кончиками пальцев отдельные волоски. Слёзы не жгли — текли мягко, ручейком. Наоми не знала, как сказать ему обо всём. О своей вине в том, что привела их всех на орбиту Марко. Об уверенности, что если бы вовремя разглядела, кто такой Марко Инарос, ни один из них не оказался бы сейчас в таком положении. Если бы она так сказала, Джим, скорее всего, начал бы её успокаивать, а ей такого не вынести. Он готов замкнуться в себе. Или нет. Не в себе. В Джеймсе Холдене. А она больше любит Джима. Долгий вздох. И ещё один. Прекрасный момент единения.
— Эй, — в комнату ввалилась Бобби. — Кто-нибудь из вас... Ой. Извините.
— Ничего страшного, — сказал Джим, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Что такое?
Бобби подняла свой ручной терминал.
— Никто не знает, мы отправили на Луну отчёт о потерянных кораблях? Авасарала говорит, её учёные обезьяны сгорают от нетерпения.
Наоми сделал длинный дрожащий вдох, потом улыбнулась. Прекрасный момент закончился. Вернёмся к работе.
— Сейчас сделаю.
—Отлично, — Бобби шагнула к двери. — Простите, если... ну, вы меня поняли.
— А ты уже ела? — Джим встал. — Кажется, у меня во рту ни крошки не было после завтрака.
— Хотела пойти, как закончу здесь.
— Может, кто-то из вас двоих принесёт мне миску чего-нибудь? — спросила Наоми, опять отворачиваясь от них к своему монитору.
Она получила сообщение «пакет сформирован» и вернулась к своим запросам файловой системы. Пролистала логи, пока Джим и Бобби вернулись на Роси. Перемешанные голоса всех четверых — Джима, Амоса, Алекса, Бобби. Короткие разговоры о еде и пиве, о том, чтобы побыть вместе или отдельно. Пришлось заставить себя сосредоточиться. Структура логов была беспорядочной, один записан так, второй по-другому.