Пепел. Книга первая
Шрифт:
– Думаю к тебе он не полезет, а то и так <<бо бо>> шарикам.
Подмигивает мне, перекидывая свои шикарные волнистые волосы через плечо и уходит, а я стою с разинутым ртом и провожаю ее взглядом, в общем, как и все.
– Следующий.
С той стороны смотрового кабинета раздаётся приглушённый голос, наполненный болью, от чего у меня вылетает смешок. Захожу и вижу; сидит наш врач с красным лицом и ещё более красной правой щекой.
– На что уставилась? Раздевайся. – рычит он.
Берет мой формуляр и что-то активно начинает в нем писать.
– Генетические заболевания? Жалобы? Аллергии? Переломы? В общем рассказывай всё о своём здоровье.
– Ммм… я совершенно здорова. Жалоб, переломов, аллергии нет. Чувствую себя прекрасно.
Даже если бы это было не так, я все равно ему не сказала бы, да и мама то особо мне не сообщит, даже если я о чем-то и спрошу. Померил мне давление, пульс, осмотрел на наличие травм и повреждений. Отпустил и сказал, что через два часа список будет висеть здесь же с именами тех, кто прошёл осмотр. Оделась и пошла в свой блок, молясь лишь о том, чтобы я была здоровее как минимум половина пришедших на осмотр.
Глава вторая
Открываю дверь домой, хотя это громко сказано <<дом>>. Перед глазами комната; куда входит односпальная скрипучая кровать, старый стол у которого одна ножка короче остальных на пару сантиметров и узкий шкаф, широкий нам и ни к чему. И у меня, и у мамы по одной сменной одежде, да пара ботинок, хорошо размер один, в этом же шкафу лежит свернутый матрасик, на котором я сплю. Он на столько пропах плесенью и сыростью, что порой ночью просыпаюсь от приступа тошноты. С потолка свисает одинокая лампочка и сейчас она опять мигает, да так, что глаза начинают слезиться.
Мама лежит, свернувшись в клубочек и тихонько постанывает, не могу на неё смотреть без сожаления, в душе каждый раз возникает камень из боли и безысходности.
Когда то, Анна Морис была красивой женщиной, так я могу судить по фото, которое всегда ношу с собой. На нем изображена девушка примерно моего возраста, она улыбается так искренне, как я не улыбалась не разу в жизни. Её темные волосы собраны в небрежный хвост, несколько прядей выбились и развеваются на ветру, рукой пытается их придержать, а второй обнимает девочку двух дет, которая стоит на пеньке и показывает в объектив свой маленький розовый язычок. Эта маленькая милая девочка по имени Джей Хелена Морис – это я. А с другой стороны стоит высокий, стройный и очень симпатичный блондин, это мой папа, но его я, к сожалению, не помню. Этот снимок был сделан за две недели до так называемого конца света. Такой беззаботной и счастливой маму я не видела ни разу, точнее видела, но не помню. Когда мы попали в подземелье, ей было очень тяжело зарабатывать на пропитание для неё и маленькой девочке, но она нашла выход.
Имя этого выхода – Тедди Болмен, и он ужасный человек. Если я ещё когда-либо его увижу, то не знаю, что делать; бежать или попытаться убить его. Он много боли принес маме и только за это он достоин страданий.
Мне было четыре года, когда мама познакомила нас. Было такое правило "он приходит – я ухожу". Тогда я не понимала, что происходит на этой скрипучей кровати, когда меня нет. После его визитов у нас была еда, не просто жижа, которую выдают в столовой, а хлеб, рис и даже пару раз консервы. Это продолжалось долго, иногда после того, как Тедди уходил, мама была в синяках и ссадинах, часто ночами она тихонько плакала в подушку, думая, что я ничего не замечаю. В это время меня и пересилили на матрац, мама говорила «не могу позволить тебе спать на этой кровати». Тогда будучи маленькой невинной девочкой, я думала, что чем-то огорчаю свою маму, и она меня больше не любит. Когда мне исполнилось семь он пришёл не один, а с дружком, имя его Рональд Эшвуд, он же.... Сенатор. Именно в этот день я вышла из комнаты и побежала к своей единственной подруге Дженни и вспомнила что оставила фото на столе, а это единственная вещь, которая принадлежит мне и только мне, я со всех ног неслась обратно. За несколько шагов до двери, я услышала крик моей мамы полный боли и отчаяния. Я начала ломиться в дверь. Ручка под моим напором не поддавалась, я плакала и била по двери, прося чтобы мама открыла её, после того как дверь резко открылась и я ввалилась внутрь, меня тут же оторвали от пола и бросили на кровать к маме, которая пыталась прикрыться покрывалом и плакала. Плакала и просила их меня не трогать, все время твердила Тедди что они так не договаривались.
– Всем молчать!!!
От этого крика я вздрогнула и подняла глаза на Сенатора, с того дня этот голос вселяет в меня ужас и отвращение. Он присел на корточки передо мной, сразу после того, как застегнул ремень на своём обвисшем животе.
– А это кто у нас такой сладенький? – подкрадывается ко мне.
– Нет, прошу вас, не трогайте её, она ещё ребёнок. Я сделаю всё, что вы хотели от меня, но её не трогайте. Прошу…. Умоляю вас… – заикаясь на каждом слове, мама о чем-то молила его.
Она уже просто захлёбывалась своими слезами, что градом катились из красных, опухших глаз. Дернула меня ближе к себе за руку, и я почувствовала её дрожь и страх, что плавно перетекли в меня.
– От тебя, я больше ничего не хочу. Как твое имя дитя? – растягивая слова улыбнулся он. Но его глаза не затронула эта улыбка.
– Мам? Почему ты кричала?
– прижимаюсь ближе к ней. По дальше от него.
На тот момент маленькая я не понимала, что это, переломный момент наших с мамой жизней. Мой взгляд искал поддержки в глазах единственного родного человека, но там плескалась только всепоглощающая безысходность. Уже тогда она понимала, её дочь попала на радар чудовища, а она бессильна что-либо сделать. Противостоять ему невозможно. Сбежать невозможно. Спасения нет.
– Твоя мама напугалась мышку. Её никто не обижал, так как твоё имя? – начинает раздражаться.
– Мышку? Их здесь никогда не было… – в недоумении смотрю на мужчину, от которого веет чем-то жутким и ранее мне не знакомым.
– Джей, меня зовут Джей Хелена Морис.
– Милая малышка Джей. Я буду называть тебя Хелена. Ты не против? – не дожидаясь ответа. – Сколько же тебе лет?
Я помню те ощущения до сих пор, мне было очень неуютно под его взглядом, казалось, что он подмечал каждое мое движение, каждый мой вздох и каждую слезу, что скатывается с уголка глаза.
– Семь, ей всего лишь семь лет. Господин Сенатор, молю вас…
Он не дал ей договорить. Жестом велел заткнуться.
– Ты что, сумасшедшая? Я не извращенец, дура ты безмозглая, тем более я не могу навредить такому милому созданию!!!!
Вопил так, что до меня полетела его слюна и я впервые ощутила его мерзкий запах трав, который преследует меня по сей день. Тогда я не знала, что в моей жизни этот запах будет олицетворять страх и боль.
– Я вполне могу подождать несколько лет и забрать её у тебя на законных основаниях. Пустые проблемы, человеку моего положения ни к чему.
– Мама я не хочу. Ты же меня не отдашь? Никому? – с мольбой смотрю на маму.
– Детка, конечно, нет! Ты это всё что у меня осталось, ТЫ это всё, что имеет значение.
Прижимает меня к себе, и я ей верю, ведь она – это тоже ВСЕ, что у меня есть. Она же моя мама, единственный человек на всей земле, кто действительно, меня любит и никогда не придаст, что бы я не совершила.
Так я думала, когда мне было семь лет. Через три года я пойму, что словам верить нельзя, даже если очень хочется. По прошествии этого времени Тедди и Сенатор подсадили Анну Морис на какие-то наркотики или что-то вроде того. Через три года их употребления, она готова была меня отдать, точнее продать за очередную дозу. Но наш всеми уважаемый Сенатор на тот момент составил договор, который она подписала. Там говорится, что отныне она является женой Тедди и все права на меня передаёт ему, в свою очередь он можно сказать подарил меня своему боссу. И всё. Я просто вещь, которая приглянулась человеку с безграничными возможностями.