Пепельное сердце
Шрифт:
На палубе множество зажжённых фонарей освещали странную сцену. Если бы не волнение, Саммер поклялась бы, что это самое оживлённое место на корабле. Около ста человек собрались на палубе. Они стояли группами вокруг отдельных мужчин и женщин, но Саммер не могла предположить, что всё—таки там происходило. Но было ещё что—то, на что она сразу не обратила внимание. Где—то на корабле раздавались звуки игры на инструменте, который Саммер никогда раньше не слышала.
Этот струнный инструмент был похож на скрипку, но только звучал грубее и более оживленно, почти как человеческий голос. Хотя суматоха запугала её, Саммер повернулась на звук. Следующий порыв ветра, словно холодный
Она рассмеялась, почувствовав грубые мокрые доски и попробовав брызги на вкус. Где—то между ключицей и диафрагмой забытые образы поднимались и таяли в звуках и красках. На этот раз это было предчувствие прекрасного воспоминания и Саммер протянула к нему все свои чувства, ощущая его, и лучше всего закричала бы, будто она на самом деле что—то нашла.
Она не подвергалась опасности, вдыхая запах кедрового дыма, и ощущала предчувствие грубого поцелуя, который полностью охватил бы её. Под кончиками её пальцев кожа и снег.
— Ты сдаёшься? — воскликнул мужчина, смеясь.
—Что с тобой случилось? Выпила чересчур много вина?
Она недовольно открыла глаза. Перед ней стояла крепкая девушка, которая немного напоминала Анну. Только коротко отрезанные и непослушные волосы не вписывались в картину.
— Нет, я ничего не пила, — ответила Саммер с негодованием.
Незнакомка была не старше шестнадцати лет, даже, если она казалась взрослой. Её щеки раскраснелись или от ветра, или от вина, сказать точно Саммер не могла.
— У тебя уже есть твой символ? — спросила она.
— Какой символ?
Девушка протянула Саммер правую руку. Её рукав был засучен, и она сдвинула его ещё выше и открыла свежую татуировку на внутренней стороне предплечья. Чёрные линии легко выделялись на фоне остальной кожи и выглядели надуто, будто окантованные красным карандашом.
— Отличительный знак наших войск. Липовый лист лорда Термеса, — объяснила девушка. — Термес — северянин! Он оплачивает денежное пособие добровольцев на этом корабле. Вот это — мой порядковый номер, а ниже код моего подразделения. Ты тоже принадлежишь к нам, не так ли?
— Нет. Конечно, нет!
— Точно нет? Я подумала — из—за того, что твои волосы такие короткие. Они отрезают всем нам волосы перед тем, как нанести символ.
Саммер осмотрелась. Теперь происходящее на палубе приобрело смысл. Рекрутам, стоявшим в группах, одному за другим отрезали волосы, прежде чем они подходили к мужчинам, которые набивали знак на коже при помощи игл и темной краски каждому новичку.
Девушка указала на куртку Саммер.
— Вот как, так ты из экипажа! Могла бы сразу заметить.
Саммер взглянула на себя. В темной каюте она на ощупь второпях выискивала предметы одежды, которую принес Анжей. Без разбора из стопки она схватила грубо связанный свитер, брюки и куртку до бёдер.
Теперь она разглядела новую одежду при свете. Её действительно можно было принять за матроса. На синей куртке из натёртого воском материала было много отверстий и карманов. Шерстяной кончик торчал из одного из них, и когда она вытянула его, он оказался голубой шапкой.
Девушка всё еще заинтересовано смотрела на Саммер, будто ждала ответ. У неё были ясные водянисто-голубые глаза, будто они ещё никогда в жизни не видели страдания или страха. И, тем не менее, в них отражалась жёсткость. «Что с тобой произошло? Зачем ты теперь продаешься этой войне?» — спросила бы Саммер. — «Знаешь ли ты, что ты делаешь? Знаешь, что это такое быть жестоким? Страдать и умирать?»
— Ты родом из моей местности, не так ли? — спросила девушка.
— Как ты сюда попала?
— Из—за слухов. Южане остаются южанами. Нас обоих забросило довольно далеко от дома.
«Юг?» Саммер застыла. Что, если она права? Тогда она осознала, что в каждом разговоре совершенно без размышлений воспринимала манеру речи и произношение своих собеседников. «Пока не встретила Анжея», — подумала она. — «Это всё меняет». И по какой-то причине эта мысль ей не понравилась.
— Скажи, ты из Белтера? — продолжила девушка. — Или из одной их деревушки в Гер—Пассе?
— Мелисса Томлин! — выкрикнул кто—то, и девушка вздрогнула, бросив затравленный взгляд через плечо.
— Здесь! — ответила она. — Я должна вернуться к остальным, — заговорщицки зашептала она Саммер. — Было здорово встретить тебя. Может, мы ещё увидимся. А если нет, удачи во всех твоих делах!
Это прозвучало настолько искренне, что Саммер потеряла дар речи. Внезапно она почувствовала, сколько всего она потеряла в течение прошедших недель: не скрываться от людей, а быть посреди них, говорить с ними, чувствовать жизнь, биение сердца, и даже совершать глупости.
— Мелисса? — тихо позвала она, и девушка, которая уже поспешила уйти, остановилась и повернулась к ней ещё раз. — Почему ты это делаешь?
Мелисса сморщила удивленно лоб, однако тут же улыбка понимания озарила её лицо.
— Ах, так ты имеешь в виду знак? — сказала она, и подняла руку. И прежде чем Саммер смогла объяснять ей, что она подразумевала вовсе не татуировку, девушка объяснила: — У солдат чёрной княгини тоже есть один знак — лилия из белого пепла. Он обладает волшебными силами. Каждый, кому он нанесен, может повиноваться только лишь воле княгини. Знак лорда Термеса защищает нас от этой магии.
И девушка исчезла в толпе. Саммер смотрела ей вслед со смешанными чувствами. «Изображение лилии с магической силой?»
Внезапно война стала слишком близка к ней и угрожала вытеснить её воспоминания. В передней части корабля всё ещё звучала эта странная мелодия, которая доносилась ветром. Она неудержимо притягивала её как мотылька на свет.
Она надела на голову шапку и нерешительным шагом отправилась вперёд. У нее не было много вариантов — единственный путь между кормой и носовой частью вёл по краю палубы в ужасающей близости от воды. Здесь в средней части корабля только канаты являлись препятствием от встречи с морем. Только гораздо дальше деревянные перила обрамляли носовую часть корабля. Саммер осторожно передвигалась, опираясь на руки, и избегала смотреть на воду. Она подавляла испуганные крики, когда судно оседало в ложбину волн, а желудок ухал куда-то вниз, стоило воде достигнуть палубы. Наконец, она прижалась спиной о деревянное сооружение. Теперь музыка звучала совсем близко. Она уже могла различить голоса и ощутила радостное предчувствие. Песня заняла все её чувства. Звуки были как-то связаны с ней: «Любил тебя безвозмездно, твой смех, твои волосы...»